Ангелы-хранители. Дин Кунц

даешь мне повод верить в чудеса. Знаешь, что я делал в лесу сегодня утром?

      Энергично работая челюстями, разгрызая печенье, собака, казалось, на мгновение потеряла всякий интерес к Тревису.

      – Я поехал в сентиментальное путешествие в надежде вспомнить то время, когда мальчишкой наслаждался предгорьями Санта-Аны… Когда еще все вокруг не стало таким мрачным. Я хотел убить нескольких змей, как тогда, в детстве, побродить и исследовать местность – в общем, ощутить себя снова молодым. Потому что долгие годы мне было все равно, буду ли я жить или умру.

      Пес перестал жевать, заглотнул и стал внимательно слушать Тревиса.

      – Последнее время моя депрессия вступила в самую мрачную стадию. Ты помнишь, что такое депрессия, псина?

      Оставив галеты, пес поднялся и подошел к нему. Он посмотрел в глаза Тревису с той жутковатой прямотой и пристальностью, что и раньше.

      Встретившись с ним взглядом, Тревис сказал:

      – Тем не менее я не думал о самоубийстве. Во-первых, я получил католическое воспитание, и, хотя годами не бывал в церкви, я вроде как верующий. А самоубийство для католика – смертный грех. Как убийство. Кроме того, я слишком злой и упрямый, чтобы сдаться вот так, как бы плохо мне ни было.

      Ретривер моргнул, но продолжал смотреть ему прямо в глаза.

      – Там, в лесу, я искал счастье, которое познал когда-то. И наткнулся на тебя.

      – Гав, – произнес пес, как бы говоря: «Хорошо».

      Тревис взял его морду в ладони, наклонился и сказал:

      – Депрессия. Чувство бессмысленности собственного существования. Собакам это неведомо, не так ли? У вас нет никаких забот. Для собаки каждый день – новая радость. Так неужели ты понимаешь то, о чем я говорю, малыш? Молю Бога, чтобы это было так. Может быть, я наделяю тебя слишком развитым умом и сообразительностью даже для такого чудесного пса, как ты? А? Конечно, ты можешь проделывать всякие удивительные штуки, но ведь это не то же самое, что понимать мои слова.

      Ретривер пошел к своему печенью. Он схватил пакет зубами и вытряхнул двадцать или тридцать галет на линолеум.

      – Ну вот здрасте, – сказал Тревис. – То ты ведешь себя как получеловек, то опять становишься собакой со своими собачьими замашками.

      Оказалось, однако, ретривер высыпал печенье не для того, чтобы его съесть. Черным кончиком носа он стал выталкивать галеты на середину кухни, аккуратно кладя их одна к другой.

      – Что, черт возьми, ты делаешь?

      Пес уложил пять галет в линию, которая слегка загибалась вправо. Затем он прибавил еще одну и усилил изгиб.

      Наблюдая за действиями собаки, Тревис поспешно допил одну банку пива и открыл вторую. У него было ощущение, что без пива ему не обойтись.

      Ретривер осмотрел свое творение, как бы сомневаясь, правильно ли он все сделал. Несколько раз он прошелся по кухне с неуверенным видом и добавил две галеты. Бросив взгляд на Тревиса, а потом на фигуру, которую складывал на полу, он придвинул к ней еще одно печенье.

      Тревис отхлебнул пива и стал ждать, что