Ведьмин коготь. Елена Арсеньева

по саду в сероватом балахоне (такое было правило в «народной лечебнице» Верьгиза: от городской одежды избавиться, надеть домотканое, из натуральной ткани и сыромятной кожи, чтобы не затруднять общение с природой!), ходить на поклон к Ведяве… Или у них, у эрзян, есть не только чисто женская, но и чисто мужская магия, и покровитель мужской плодовитости какой-то другой бог? Какой-нибудь Хренава?

      Вряд ли Верьгиз мог на это рассчитывать, все же он не дурак!

      Тогда что это? В самом деле просто шутка?

      Довольно глупая шутка, если так!

      Или это что-то другое? Но что?! А кстати, как Верьгиз узнает, польстились коровы на Трапезникова или нет? Что, он где-то неподалеку устроил себе наблюдательный пункт? Или экспертом назначен пастух?

      А вот появился и он…

      Нижний Новгород, наши дни

      – А тот человек – он из Эмиратов приехал, что ли? Или из Якутии как минимум? – осторожно спросила Женя.

      – Почему? – вытаращился Михаил. – С чего ты взяла?

      – С того, что я как-то слабо себе представляю человека, который за простой деревенский дом платил золотом и, как ты выражаешься, камушками! – фыркнула Женя.

      Да, похоже, Михаил решил ей голову поморочить. Вот ведь любопытная Варвара, нашла кому верить!

      – Короче, слушай – и не перебивай! – сердито приказал Михаил. – Дело было так. Я, когда наследство получал, не знал, что в этом деревенском доме живет отцовский двоюродный брат. Я его только один раз в жизни видел – такой, знаешь, деревенский бирюк, до двух умеет считать, не больше, но не дурак. Я съездил в ту деревню, поговорил с этим дядькой, и оказалось, что у него ни жены, ни детей, он одинокий, родни, кроме меня, нет. Он сказал, что выгнать я его из дому не могу: он, во-первых, прописан там, а во-вторых, как бывший афганец имеет какие-то льготы ветеранские, черт их знает. Ну мы и сговорились, что я никакой судебной волокиты не затеваю, а он мне, пока жив, часть своей пенсии афганской переводит – как бы за квартиру платит, понимаешь?

      – Фу! – с выражением неприязни на лице сказала Женя.

      – Да ладно тебе! – возмутился Михаил. – Ему, деревенщине, эта пенсия на кой хрен? Картошку покупать? Так у него картошка и так на огороде растет, хоть зажрись! Он сам предложил, я согласился, ему хорошо, мне неплохо. Короче, мы сговорились, я уехал в город, начал от него получать переводы, так пролетело сколько-то там лет, и вдруг две недели назад приходит мне письмо, что дядька мой умер. Сама понимаешь, письмо пришло по почте – про мыло электронное там почти все жители и слыхом не слыхали, глухомань жуткая. Население по большей части мордва да эрзя, русских раз-два и обчелся, даже называется деревня по-ихнему – Сырьжакенже.

      – Жутко звучит, – передернула плечами Женя. – Это что значит?

      – Да черт его знает, – фыркнул Михаил. – Как говорится, чудь начудила, меря намерила, мордва намордовала!

      – Ух ты! – удивилась Женя. – Это кто Блока бедного так отредактировал?

      – Какого Блока, окстись! –