Прежде всего любовь. Эмили Гиффин

со снобами.

      – А что, в Висконсине нет снобов?

      – Ну, штуки две или три.

      – Ну, я не из них, – убежденно говорю я, – а вот мой лучший друг как раз сноб, и он советовал мне отменить встречу, потому что ты выбрал этот ресторан.

      – Гей и гурман?

      – Ну что за стереотипы, – улыбаюсь я.

      – Ладно. Но я же прав?

      – Не совсем, – я качаю головой, – он гурман, но натурал.

      Пит приподнимает бровь и осторожно смотрит на меня:

      – Лучший друг натурал?

      – Мы еще и квартиру вместе снимаем.

      – Интересно…

      – Тебе уже страшно? – я вдруг чувствую себя особенно смелой. – Звоночек.

      – А ты уже пытаешься заставить меня ревновать? – парирует он. – Звоночек.

      Мы играем в гляделки, пока не появляется бармен. На этот раз мы решаем сделать заказ. Я беру мартини с водкой, безо льда. Прошу «Тито’c», если есть, и «Бельведер», если нет.

      Бармен кивает и переводит взгляд на Пита.

      – А вам, сэр?

      – Мне, пожалуйста, «Миллер лайт». И мы закажем закуски, наверное.

      Пит смотрит в меню и спрашивает, есть ли у меня предпочтения. Я прошу его выбрать что-нибудь с мясом.

      – Колбаски? – спрашивает Пит.

      Я киваю, и, когда бармен отходит, Пит говорит:

      – Отлично, ты не вегетарианка.

      – И глютен ем, – я вспоминаю о последнем бзике сестры, – честно говоря, я даже не знаю, что такое глютен. Пшеница? Или что-то другое?

      – Не представляю. Знаешь, как узнать, что кто-то не ест глютен?

      Я мотаю головой.

      – Он тебе сам скажет, – говорит он с милой улыбкой.

      Я смеюсь, и он кажется довольным своей шуткой.

      – Ты ведь учительница? – спрашивает он.

      – Да. Учу первоклашек. Мне очень нравится. Люблю детей.

      Он кивает, но глаза его на мгновение становятся пустыми. Я пытаюсь придумать что-нибудь поинтереснее, а потом вспоминаю, что вовсе не собираюсь казаться интересной. По крайней мере, более интересной, чем я есть. Вместо этого я задаю вопрос, которой никогда бы не задала на нормальном первом свидании, когда стараешься произвести впечатление.

      – А как ты относишься к детям?

      Он мнется, прекрасно понимая, чем вызван такой вопрос тетки далеко за тридцать, но сохраняет спокойный вид и говорит:

      – Дети – это круто.

      – Значит, у нас много общего, – говорю я, когда приносят напитки, – мы любим мясо, глютен и детей.

      Пит смеется от души и поднимает бокал.

      – За мясо, глютен и детей.

      Наши стаканы соприкасаются. Потом соприкасаются наши колени. Я делаю глоток, жду секунду, и бросаюсь во все тяжкие.

      – Знаешь, – говорю я, – это мое последнее свидание.

      Он смотрит на меня удивленно и смущенно и уточняет:

      – Ты имеешь в виду, что больше никуда со мной не пойдешь?

      – Вероятно. Ничего личного. Я решила это еще до встречи.

      – И почему?

      Я прокашливаюсь и говорю:

      – Ну… мне тридцать семь, как и написано в моей анкете. Почти тридцать восемь.