«Засланные казачки». Самозванцы из будущего. Герман Романов

текла кровь. И именно вид этой алой жидкости снова его взбесил – семь бед, один ответ.

      – Их трое осталось, Родя. Теперь нам нужно всех насмерть валить, чтоб другим неповадно было!

      Пасюк крови и трупов совершенно не испугался – и дрался часто в молодости, проливая свою и чужую юшку, и в тайге, встретившись с лихими людишками, в бытность своей работы егерем, двух браконьеров лично застрелил. Напарнику его тогда не повезло – первым шел и словил в упор картечный сноп в грудь, всю разворотило. Он потом его на руках держал, глотая соленые слезы. Так что привык к смертушке, не испугала она его.

      И хуже – кровь ударила в голову, так часто бывает.

      – Посадят ведь, Саныч!

      – Ни хрена, на состояние аффекта спишут! Любой судья за этих мужеложцев срок нам условным сделает – они же нас хотели трахнуть, твари! Не мы их! Надо же, кинжал у этого прямо настоящий!

      Он хладнокровно наклонился над трупом и с лязгом выхватил из ножен бебут. Таким ему приходилось уже пользоваться на занятиях, правда, на счет своих фехтовальных способностей, он не обольщался. Так, для показухи целый месяц учился, крутя казачью шашку в кисти чуть ли не до вывиха, не для боя. Чтоб впечатление на незнающих произвести да перед молодыми бабенками похвастаться.

      Ну и бебутом заодно немного поучился, техника одна, только клинок у него чуть короче, чем у шашки. А вот обычный нож совсем других тренировок потребовал, совсем иные оказались с ним приемы.

      Клинок, причем остро заточенный, заиграл в руке, и Александру даже показалось на секунду, что сталь испытывает сама нетерпение. Это ощущение и снесло окончательно «крышу»…

      Родион Артемов

      Родион растерянно посмотрел на Пасюка, что в теплых кальсонах, но с длинным кинжалом в руке, рванулся к открытой двери раненым быком, и перевел взгляд на лежавшую на полу винтовку.

      Решение пришло к нему мгновенно – бросить товарища, старшего брата-казака, что спас его от смерти в буране, он никак не мог, а потому наклонился над оружием.

      Легендарная «мосинка» оказалась чуть-чуть тяжелее учебного «калаша», который он один раз разбирал-собирал на военных сборах, что проводили в станичной Управе при церкви, длинной, с торчащим штыком, который так и норовил ткнуться, а потому очень неудобной. Такой орудовать придется как копьем, только втыкать, куда придется.

      Со штыком наперевес Родион бросился в дверь, сумев представить себя со стороны в самом героическом свете – израненный коварными супостатами казак идет в последнюю атаку, как легендарные каппелевцы, искренне надеясь своим решительным видом обратить здешних коммунистов в бегство. А если что не так пойдет, то Артемов был твердо уверен, что Пасюк его выручит.

      Но, выскочив во двор, он тут же наступил на тело в серой шинели. И взвизгнул – вокруг разливалась кровавая лужа, яркая даже на загаженном сером снегу. Потом Родион увидел Пасюка, совершенно озверелого и громко матерящегося – тот втыкал бебут, словно штырь, в бедро лежащего под ним второго солдата, который в свою очередь истошно кричал, сотрясая вечерний морозный воздух.

      Такой