Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде. Алексей Соловьев

Даже голос был похож на Андреев, когда татарин спросил цену. Купец ответил по-татарски.

      – Ты знаешь наш язык? – удивился молодой всадник. – Откуда?

      – Я много торговал и в Орде, и в Кипчакии, и даже в великом Хорезме. Сейчас вот тоже еду в Сарай, везу рухлядь Закамскую и оружие свейское. Гривны нужны, чтобы охрану нанять до конца пути. Как тебя величать, князь?

      Улыбка тронула губы татарина.

      – Я нойон Кадан, тысячник хана Джанибека, третьего сына моего великого хана.

      – Счастливы должны быть твои родители, вырастившие такого багатура!

      Улыбка сошла с лица Кадана.

      – Моего отца, Амылей-бека, подло убили русичи. Князья из Твери. Я на сабле поклялся до конца дней мстить этому роду. Вот этим клинком я сам разделил на части молодого княжича Федора, когда его поставили рано утром рядом с отцом, князем тверским Александром!

      Последние сомнения отпали: перед ним был брат-близнец Андрея. В жилах этого нойона текла их, федоровская, кровь! О, Боже, как же порою вершатся людские судьбы!

      – Возьми, князь, эти меха за полцены! – предложил вдруг Иван. – Оставишь себе как память, что не все русичи способны на подлость. Добрые меха, много лет тебе прослужат!

      Кадан слез с коня, взял в руки связку, встряхнул ее, продул несколько шкурок вдоль ости.

      – За два сома[4] отдашь? – с ноткой неуверенности произнес он.

      – Бери!

      Обмен состоялся. Довольный нойон повез покупку домой, а Иван тронул коня за ворота. О своем открытии он не повестил никому, кроме Андрея. Племяннику было запрещено под любым предлогом покидать ограду воеводского двора.

      Выезжать решили ранним утром, когда город и большинство его обитателей еще будут спать сладким сном. Воевода пообещал приказать страже, чтобы те отворили ворота по первому требованию княжих слуг. После обеда все москвичи, за исключением Андрея, отправились верхом в Городищенскую церковь. Отец Аввакум согласился благословить их короткой службой. Белокаменный храм был пуст, эхо молитв игумена многократно отражалось от сводов. Подавленные величием каменного здания, ратники стояли лицом к алтарной стене и истово молились. Потом перешли под благословение. Покинув прохладу храма, вышли на мощенную плитами предвратную площадку. Архип не удержался и поинтересовался, указывая на один из настенных барельефов:

      – Поясни, отче, что сие за зверь дивный есть? Никогда о таком не слыхивал!

      На большой прямоугольной доске резцом резчика было изображено чудовище с львиным туловищем, головою петуха, толстым языком и змеиным хвостом[5].

      – Сие есть Василиск, обитающий далеко на Востоке.

      – А эти тоже оттуда? Впервой вижу, чтоб сразу два хвоста у одной животины росли. И рога дивно большие… [6]

      – Это индрики, звери, обитавшие и в наших местах задолго до пришествия на Землю Спасителя. Ростом оные были две сажени, кости их до сих дней из песчаных обрывов Оки-матушки порой вымывает.

      Архип недоверчиво

4

Сом – татарская весовая гривна, содержавшая 185—203 г чистого серебра.

5

Найдено при раскопках Городищенского храма в наше время.

6

Внешность мамонта была знакома резчикам по камню XIII—XIV веков. Так, над входом в Юрьев-Польский храм, возведенный перед самым Батыевым нашествием, были закреплены два барельефа с изображением этих животных. Один из них сохранился до наших дней.