Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают. Владимир Величко

я в деревню, конечно, раньше тихоходного «уазона» и ждал их почти полчаса. Собравшись, мы в две машины подъехали к домику, где был труп. Там столпился народ – человек десять, и они на все лады обсуждали смерть Петьки-алкаша: типа, вздернулся все-таки, не испугался. Ну а дальше все, как обычно: подошел участковый, мы через окно поглядели на диван, где лежал труп в позе спящего человека. Веревка от шеи тянулась вертикально вверх, к потолку, но на чем она была закреплена – видно не было. Когда открыли дверь – вырвали попросту крючок – и вошли, я сразу понял, что мужик не труп, а просто спит – здоровым алкогольным сном. Короче, растолкали его, и этот Петька страшно удивился, что живой. Он помнил, как петлю одевал, как табуретку ставил, а вот как уснул – не помнил. Вот так водка загнала человека в петлю – а что же еще? – она же и усыпила его, не дав дело довести до конца. Такая вот незамысловатая философия, хоть и страшненькая.

      Мы, естественно, обрадовались такому повороту дела, сели втроем в мою легковушку и, радостные и с легким сердцем, покатили по домам. Вот по пути-то и произошло событие, которое…

      – Впрочем, сами решайте, – как-то глухо сказал Юрка и продолжил: – От деревни мы три километра проехали по гравийке, затем выехали на асфальт федеральной дороги и поехали себе потихоньку. Дорога хорошая, машин немного, тепло. Потом впереди наметился некрутой левый поворот. Вхожу я в него и вижу, что почти в колее – почти там, где правые колеса прокатываются – лежит собака. Лежит и смотрит на нашу машину. Я вильнул влево, объезжая животи`ну, и метров через 20 остановился: вдруг собаку сбило машиной, может, чем помочь надо несчастному песику. Вылезли мы из машины и пошли к собаке. Но она, увидя нас, резво вскочила и побежала в сторону лесополосы. И только тогда мы увидели там довольно большую стаю самых разномастных собак. Знаете, таких стай полудиких собак много вокруг городов рыщет, – то ли спросил, то ли сказал Юрка.

      Все согласно покивали головами, а он продолжил:

      – Мы, конечно, сели и поехали дальше, немного поговорив о том, почему она лежала на проезжей части – ведь здоровая, не травмированная. Как-то необычно это было. И мы так бы ничего и не узнали, но, когда возле собаки выходили из машины, я выронил свой мобильник и заметил это только в городе. Мы, конечно, вернулись на то место в надежде найти телефон. Вот там-то мы и обнаружили, что та самая собака лежит на прежнем месте – там, откуда мы ее согнали, – мертвая, как говорится, с признаками переезда колесом автомобильного транспорта: сильно деформированная и в обширной кровавой луже. Других собак ни рядом, ни в отдалении уже не было.

      Назад мы ехали молча. Ни говорить, ни обсуждать это не хотелось. И лишь подъезжая к городу, следователь сказала:

      – А вы обратили внимание, какое отчаяние в глазах у всех собак было? Отчаяние и безнадежность! И голод…

      – Мы в ответе за тех, кого приручили!! – сказал Юра с горечью и добавил: – А наши собаки под машины ложатся.

      Кто ответит за это? Никто…

      Танк, бутылка и кровоподтек

      …и