Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают. Владимир Величко

Деньги перестал платить. Вернее, объективности ради, тогда всем не платили. Но нам-то в последнюю очередь давали кое-какие крохи, как говорится, финансировали по остаточному принципу от уже остаточного.

      А тут еще и правоохренительные органы, видимо, решили, что судебка им не нужна: готовые заключения и акты лежали по полгода, по восемь месяцев невостребованными. Еще явный криминал забирали. Да и то…

      Вот в ту-то ночь, ребята, я и понял, что самое страшное в нашей работе! Это вовсе не ляпы, сделанные тобой в экспертизах, это не эксгумация, проводимая из-за твоей грубой ошибки. Самое страшное, коллеги, это ощущение ненужности! Специалист, обладающий опытом, знаниями, любящий свою работу – не нужен, его просто терпят!

      Вот осознание этого и заставило меня резко изменить образ и мыслей и дел! Работать, наплевав на всех: вскрывать трупы – как учили. Освидетельствовать живых лиц – как предписано правилами. На вопросы следователя отвечать с полной объективностью и честно – несмотря ни на что и ни на кого! Вот понимание этого в гнусной атмосфере всеобщего бардака тех лет и помогло мне выжить в профессии. А может, и не только в профессии… Помогло пережить лихие 90-е.

      А с Бюро нас соединили то ли в 2000-м, то ли в 2001 году.

      – Да-а-а… Дела! А я и не слыхал о таких локальных реформах в судебной медицине, – удивленно протянул Осипов, – хорошо, у нас до такого не додумались.

      – Вроде такая же хрень проводилась в Кемеровской и Ижевской областях и, по-моему, в Ленинградской, – ответил Биттер, – но не уверен!

      – И цепочку ту вы, конечно, так и не нашли? – с хитро-невинным выражением лица спросил Бурков.

      – Нашли… но не мы! Ее нашли уже по весне два кочегара из больничной котельной, что вывозили шлак. Зубным техникам ее загнали, деньги получили. Вечером обмыли, сидя в своей «копейке» в гараже, а двери-то его были закрыты, и было холодно, и двигатель работал… Причину смерти парней надо кому-то пояснять? Вот такая грустная история.

      – М-да! От нечистого золота добра не жди, – подытожил рассказ Самуилыч, и все принялись за рыбку.

      Эксперт и Пахан

      – Влад, а про кочегаров ты сбрехнул, да? – спросил зашедший в комнату еще в самом начале рассказа Женька Зенин. – Скажи честно.

      – Что значит сбрехнул? Рассказываем-то мы о чем? – спросил Влад и сам же ответил: – О жизни судебно-медицинской! Или что, мне надо было закончить так: и они, приняв такое решение, зажили щасливо и дружно, а со своими женами – в любви, полном взаимопонимании и одновременно вышли на заслуженную пензию в званиях заслуженных врачей и отличников здравоохранения? Нет уж. То, что рассказано, – есть суровая правда жизни…

      – Чего ты, Эуген, прицепился к Владу? Он рассказал свое. Рассказал интересно и, главное, поучительно. Вот ты сам взял бы, да и рассказал. Или слабо?

      – Расскажу, расскажу. Сейчас вроде Самуилыч будет вещать? Или нет?

      – Или да! Только дай с мыслями собраться.

      Потом он поднялся из-за стола, прошелся