«Сталин слезам не верит». Личный дневник 1937-1941. Лаврентий Берия

и ведении следствия[37]. Ежов председатель, члены я, Георгий[38], Вышинский[39] и Рычков[40]. Этот вопрос мы поставили с Георгием, работать с ним можно. Вялый, но основательный и умеет копать. Бумаги прорабатывает хорошо.

      Договорились, Георгий, Вышинский и Рычков будут готовить основной проэкт, мы с Ежовым будем просматривать по отдельности, потом они вносят поправки. Мне ясно, что надо дать гарантию против злоупотреблений аппарата Наркомвнудел, особенно на местах. Если сразу не ударить по рукам, это все будет продолжаться.

      Тут по двум линиям надо. Старый аппарат вычистить, а новому сразу дать направление, соблюдай законность и не смотри на партийные и советские органы как на врага, там тоже хорошо почистили. И чтобы прокуроры себя хозяевами законности почувствовали. Я сейчас уже вижу, что нах…евертили кадры Ягоды и Ежова, разгребай не разгребешь. Раз…баи.

      Как уже это надоело. А работы только по чекистской линии на пару лет. Сколько я бы за эти годы в Тифлисе дела переделал. Но что, Лаврентий, тяни лямку ЧК. Комуто (Так в тексте. – С.К.) надо.

      16/X-38

      Только что от товарища Сталина. Был важный разговор. Только он, я и Георгий Маленков. Разногласий не было, потом Коба меня ещё задержал одного. Когда я пришел, он был один, сказал: «Сейчас подойдет Маленков, вам надо познакомиться поближе, будете часто пересекаться. Он у нас тоже инженер недоучка, как и ты».

      Я вскинулся, он говорит, не кипятись, я тебя понимаю, сам недоучился. Затянулся, потом говорит: «Что делать, не всем в академиках ходить».

      Я говорю, мы уже пересекаемся.

      Он спрашивает: Срабатываетесь?

      Я говорю: Срабатываемся.

      Ну хорошо.

      Потом пришел Георгий, Коба стал говорить, как он видит теперь задачи Наркомвнудела. Сказал, что Ежов крепко подвёл и неясно, чем это для него кончится. Вместо того, чтобы на себя обижаться, обижается на других, на Берию обижается, мол, выживает Лаврентий.

      Это сказал, чепуха. Ежова наверное заменим, и с Фриновским посмотрим, как он работать будет. Сказал, что опасается, что в Наркомате есть заговор, или очень заелись. Спросил, как показывают арестованные. Я доложил, что ниточки распутываются, пока только начинается. Но картина хреновая.

      Говорили по разведке. Я сказал, что пока руки не доходят, но разведку надо будет ставить по новому. И надо разведчиков готовить по плану, а не так, как художественная самодеятельность. Согласился, сказал, поддержим.

      Много говорили, какой надо иметь Наркомвнудел. Коба сказал, что ЧК задумывалась как орган диктатуры, потом ее забрал в руки Ягода и получилась сборная солянка, и честные чекисты, и враги, и заговоры разные, и правые и левые, и просто разложившиеся шкурники. И так все время, в НКВД всегда хватало наполеончиков. Ежов с ними покончить не смог, и сам их начал плодить. Мы с этими наполеончиками в армии разобрались в 1937 году, а с наполеончиками в ЧК надо разобраться сейчас.

      Сказал, что хватит этого Коминтерна и бонапартизма. Всех, кто хочет играть в политику вычистить, допросить и шлепнуть.

37

Политбюро образовало комиссию и приняло решение о разработке нового подхода к арестам и т. д. 8 октября 1938 года. Однако срок реализации решения затянулся вместо десяти дней до 17 ноября, когда было принято то Постановление ЦК и СНК, которое можно считать переломным для дела выправления всех перегибов и провокаций и прямых преступлений, допущенных в ходе репрессивной операции 1937–1938 гг.

Пожалуй, причиной было то, что Ежов не торопился с подготовкой проекта, а Берия был занят открывшимся следствием по делу арестованных высокопоставленных чинов Лубянки. Как это бывает, особенно у хорошего следователя (а Берия был им), одно разоблачение тянуло за собой другое, факты и события нарастали как снежный ком. Берия был очень занят, тем более что время не ждало.

38

Г. М. Маленков.

39

Вышинский Андрей Януарьевич (1883–1954), выдающийся государственный деятель, в 1935–1940 гг. Прокурор СССР. Одна из наиболее оболганных в хрущёвско-медведевские времена фигур советской истории.

40

Рычков Николай Михайлович (1897–1959), в 1938–1948 гг. Нарком (министр) юстиции СССР.