Неизвестный Миль. Елена Миль

но уходили.

      Еду к Камову узнавать про тебя. Дети здоровы. Не знаю, что делать с квартирой. В Ильинском Таня ходила в школу, в Москве не будет. В Ухтомке мне без тебя делать нечего, там даже рынка нет.

      Хотела поехать к Леле (жена брата М.Л. ), у нее уже мальчик большой, сидит.

      О нас не беспокойся, мы будем жить так, как живут десятки миллионов. У нас одна мысль – будь здоров, не огорчайся, дети растут, учатся. Поскорей бейте немцев. Пусть твоя мысль работает еще более плодотворно, чем раньше, до войны. Я жалею, почему я такой плохой инженер, как бы мне хотелось приносить побольше пользы…

      Пиши. Крепко-крепко тебя целуем. Пана.

      12-IX-41. Западный фронт.

      Дорогая Паночка!

      Приехал Карпун накануне и привез письма от тебя. Какое это большое и настоящее счастье – получить на фронте письмо от своих близких! Я, откровенно говоря, пережил это впервые.

      Спасибо, дорогие, за письма и гостинцы, особенно рад Танечкиному и Вадиному письму, жалею только, что мне столько конфет прислали, себе не оставили. Я тут с товарищами поделился, с летчиками, на ужин чай пили с печеньем и конфетами. Кстати, в этот вечер двое из наших вернулись здоровые после долгого ожидания.

      Спал сегодня тепло, лежал на шинели, а укрывался вашим одеялом. Правда, голова уже привыкла к жесткому, но на подушке даже сны хорошие снятся.

      Опоздал с письмом, боюсь, растерял свои хорошие чувства и переживания, – только что кончил свою почти двухсуточную работу, не мог урвать времени написать. Сейчас пообедал за сегодня и за вчера, побрился и подстригся даже – отдыхаю.

      У нас тут и парикмахерская есть – живем культурно.

      Выглянул из палатки – левитановская осень. Лиловые дымки облетевшей осени, нежное золото желтеющих берез. Небо осеннее, то солнышко выглянет, то дождиком примочит.

      Живем здесь хорошо, об успехах же на нашем фронте ты читала в газетах.

      Постараемся продержаться в том же духе.

      Очень интересная боевая жизнь – на передовой бываешь – война, одна мысль, одна цель – покрепче ударить врага. А бывает и время отдыха. Вернешься к себе на место, придут наши из боя, едем иногда в деревню ужинать, и тут, хотя и слышна привычная канонада, услышишь и гитару, и гармонь, и молодой паренек, который два часа тому назад атаковал втрое превосходящего противника и уничтожил его, весело распевает.

      Получаем мы аккуратно и сто грамм, осенней ночью очень полезно. Ну, довольно о себе. Знаешь, Паночка, как англичане говорят, надо, чтобы во время войны жизнь текла так же ровно и размеренно, как в мирное время. Помни о будущем, надо иметь достаточно сил не только на то, чтобы разбить врага, но и на то, чтобы построить потом новую жизнь, чтобы воспитать детей и сделать из них настоящих людей. А это большое и серьезное дело.

      Кажется, немец хочет помешать писать... Все в порядке, можно продолжать. Постараюсь до 1 октября приехать. Я огорчен тем, что Николай Ильич мне ничего не написал. Ведь я нахожусь здесь не для собственного удовольствия,