Марек. Виктория Романова

шепчут:

      – Матвей, не уходи, мне страшно!

      Но он делает вид, что не слышит. Пустота и звон в голове от предательства. Я остаюсь одна с двумя служителями закона. Тоска чёрной волной накрывает с головой. Он меня бросил! Да как вообще можно бросить женщину в беде? И это мужчина, в которого я влюбилась?

      – Не бойся, пару часиков посидишь в обезьяннике, установим личность и ты свободна. – говорит один из них.

      Мне жутко страшно, так, что сводит живот и начинают трястись колени. Я не хочу в обезьянник. В новостях, их иногда показывают, там сидят бомжи и алкаши. Предательски задрожал подбородок, я не могу сдержаться, начинаю реветь. Со скрипом открывается дверь отделения в машине, где сидят преступники. Там уже есть пара азиатов и пьяный мужик. От страха закрываю глаза. Алкаш сально улыбается, точно – будет меня лапать. Азиаты смотрят с интересом. Меня легонько толкают в спину, в направлении открытой двери в преисподнюю.

      – Пожалуйста, отпустите меня. – шепчут мои губы. От страха, я даже разговаривать не могу. Хочется упасть на землю, свернуться калачиком, и умереть.

      – Лезь давай, принцесса. – говорит полицейский и подталкивает меня к двери в нутро машины.

      Алкаш услужливо протягивает руку.

      Я благополучно теряю сознание.

      Ещё не открыв глаза, понимаю, что я не в полицейской машине. Не может в казённой машине пахнуть кожей, мужским одеколоном и освежителем воздуха. Я должна была очнуться от запаха мочи, блевотины и перегара, с рукой алкаша шарящей в моих трусах. Лежу на боку, машина двигается почти бесшумно, лишь лёгкое покачивание говорит о том, что мы едем. Наверное, лежу на заднем сиденье, догадываюсь я. В голове всё ещё туман, в глазах двоится. Руки мелко дрожат от перенесённого стресса. На душе гадкое чувство, как будто наступила в нечистоты. Матвей, конечно, оказался редкостной скотиной. И это человек, от которого я хотела детей! Тварь. Что бы ему очередная баба член откусила по самые яички!

      Села, осмотрелась. Какая машина огромная, и как плавно едет. Лимузин? В перегородке ручка окошка в кабину водителя. Сдвигаю. От удивления открываю рот. Передо мной спина человека с кнутом в руках, видно гривы двух белых лошадей. Это не машина, это – карета!

      Я легонько постуча по стенке.

      – Уважаемый, а куда мы едем? – негромко спросила у него.

      Карета остановилась. По лёгкому покачивание догадалась, что кучер слезает со своего места. Открылась дверь. Тёплый уличный воздух смешался с благородными запахами кожи и тонким ароматом мужского парфюма. В тишину кареты нагло ворвались уличные шумы и голоса прохожих. Судя по наступившим сумеркам, было часов десять вечера. А это значит, что пробыла я в карете примерно час после того, как полицейские пытались усадить меня в машину.

      На меня с добротой смотрел пожилой мужчина в старинном камзоле, расшитом в сине-красном цвете.

      – Слава богу, с вами всё в порядке, – сказал он, – как вы себя чувствуете?

      На секунду прислушалась к своим