Черная птица ревности. Светлана Лубенец

вас знаю… Ну… то есть… чувствую… Вы не волнуйтесь так… Все будет хорошо, вот увидите…

      – Ты меня еще и успокаиваешь… – проговорил он и забрал у нее серый джемперок.

      Прикосновения Константина Эдуардовича были бережны и ласковы. Майя хвалила себя за то, что сказала подруге правду: происходящее сейчас между ней и мужчиной, было волшебно. В лексиконе девушки не было слов, чтобы описать полнее и подробнее свои ощущения. Все было ново, остро, сладостно и прекрасно. И когда она уже решила, что находится на пике счастья, ее вдруг пронзила такая боль, что она, не удержавшись, вскрикнула.

      – Ну вот… – огорченно произнес ее мужчина глухим голосом. – Я ведь говорил…

      – Это ничего… ничего… – тут же принялась утешать его Майя. – Это ведь просто плата за радость и счастье! И пусть всегда будет боль! Я готова платить, только чтобы вы… чтобы со мной… Чтобы вам было хорошо…

      – Глупенькая моя девочка! – Константин Эдуардович крепко прижал ее к себе. – Все заживет, и тебе больше никогда не будет больно. Я не знаю, насколько будет хорошо, но больно уже не будет – это точно!

      – Мне все равно, все равно, – продолжала твердить она. – Лишь бы вы… лишь бы с вами…

      – Майя! – Иващенко отстранил ее от себя и, глядя в глаза, с улыбкой сказал: – Ты теперь должна говорить мне «ты»!

      – Да? – удивилась она, хотя кинематограф давно уже всем объяснил, что после интимной близости люди переходят на «ты». – Константин Эдуардович, я не смогу… сразу не смогу…

      – И теперь я для тебя вовсе не Константин Эдуардович, а просто… Костя… Ну-ка повтори: Ко-стя!

      – Нет! Я не могу! – заупрямилась Майя, смущенно улыбаясь.

      – Ничего не поделаешь, девушка! Таковы условия! Повторяй за мной: Ко-стя…

      Майя набрала в грудь побольше воздуха и очень тихо повторила, так же, как он, по слогам, будто впервые училась говорить:

      – Ко-стя… – И от звуков этого простого имени, которое она заставила себя произнести, у нее опять кругом пошла голова. Это было так необыкновенно, так волнующе, что хотелось плакать и смеяться одновременно.

      – Гляди-ка, получается! – Иващенко расхохотался и потребовал: – А теперь сама! Давай! Скажи-ка что-нибудь на «ты» и назови по имени!

      Майя улыбнулась. Потом улыбка погасла. Она очень серьезно посмотрела в глаза своему преподавателю и произнесла слова, от которых вся ее кожа покрылась мурашками:

      – Я люблю… тебя… Костя…

      Иващенко тоже стал серьезен. Он чуть помедлил, но все же ответил:

      – Я постараюсь любить тебя так же сильно.

      Майя не смогла больше сдерживать нахлынувшие эмоции и расплакалась.

      – Где ты была? – сурово спросила мама, как только переступила порог квартиры. По заведенной у них традиции Майя всегда выходила из своей комнаты навстречу родителям, приходящим с работы, и потому мамин вопрос сразу достиг ушей дочери.

      – Я же тебе написала, – ответила Майя.

      – Почему не перезвонила?!

      – Потому