Седьмой круг. Алекс Д

смазали ароматными маслами. Луиза пожертвовала пленнице свою кружевную нижнюю рубашку из тончайшего шелка, маленькие, сшитые из кожи, совсем новые туфли и темно-синее муслиновое платье с глухим воротом. Волосы расчесали и заплели в длинную косу, перевязав атласной лентой. Элизабет плохо соображала, что с ней происходит, и позволяла делать с собой все, что угодно, с полнейшим безразличием. Ей казалось, что она все еще находится в мире фантазий, и только когда чистую и одетую в новую красивую, по сравнению с тем, что она носила последние месяцы, одежду, привели в покои Луизы Чарлтон, туман в голове Элизабет Невилл стал проясняться.

      Чтобы защитить свою подопечную от поползновений не самых благородных мужей, обитающих в замке, Луиза велела поставить в своей просторной гардеробной кровать для пленницы. Осмотрев с головы до ног труды своих слуг, сестра графа удовлетворенно улыбнулась. Элизабет выглядела крайне изможденной, но живой. Отсутствующий взгляд и пустые глаза дали ей понять, что сейчас им вряд ли удастся поговорить. Луиза сама проводила Лиз к кровати и уложила на мягкий матрас, сверху накрыв одеялом.

      – Ты должна поспать, а потом я начну тебя откармливать, – мягко сказала Луиза, присаживаясь на край кровати, и держа руку Элизабет в своей. Не привыкшие к свету глаза девушки слезились, сосуды полопались от напряжения.

      – Я не плачу, – прохрипела Элизабет. – Это свет.

      – Я знаю, – нежно улыбнулась Луиза. – Но нет ничего плохого в том, чтобы поплакать рядом с тем, кто любит тебя.

      – Ты любишь меня?

      Мисс Чарлтон кивнула.

      – Почему?

      – Бог любит всех нас, несмотря на наши прегрешения. Элизабет, мы обе прошли через ад. И я тоже была похожа на маленького ощерившего зверька, пока меня не спас брат.

      Элизабет ничего не ответила, закрыв глаза длинными ресницами. Она все еще боялась, что это сон, приснившейся ей на холодном и влажном полу темницы

      Элизабет проспала почти сутки, а когда проснулась, окончательно убедилась, что чудесное избавление ей не пригрезилось. И она действительно лежит на чистых простынях, в чистом белье, не слышит отвратительного писка крыс, а в голове не копошатся вши. Комната Луизы была наполнена светом, который лился из большого окна, тепло от натопленного камина, украшенного резьбой и многочисленными полочками, на которых лежали разные женские принадлежности и безделушки, заполняло все пространство. Элизабет не могла насытиться всем этим. Солнечный свет и тепло пронзили ее тело, отогревая что-то давно умершее в ее душе. Со своей кровати, установленной в гардеробной, Элизабет могла просматривать всю комнату Луизы Чарлтон. Как же эти светлые уютные покои не походили на мрачную скупую обстановку в комнатах ее брата. Стены покрывали расписные в бледно-голубых и постельных цветах гобелены, тяжелые парчовые портьеры на окнах, расшитые золотом и серебром, резная мебель, привезенная откуда-то из-за границы, так как в Англии такую не изготавливали, предпочитая что-то более массивное и грубое. Возле кровати с бирюзовым балдахином