Анастасия. Дело о перстне с сапфиром. Тата Орлова

и флер таинственности, немалую роль в появлении которого сыграло ее затворничество, непроходящая симпатия императора, любовницей которого она когда-то была.

      В столице Аркара о матушке предпочитали говорить шепотом. Ее влияние на все происходящее в Марикарде трудно было переоценить.

      – Посмотрим, – на мгновение отвела она взгляд. Улыбка тут же сошла с ее лица: – Тебе письмо.

      Я нахмурилась:

      – От него?

      – Да, – кивнула матушка и, развернувшись, направилась к выходу. – Я прикажу принести ужин, – добавила она, открыв дверь. Оглянулась и, так ничего и не сказав, вышла в коридор.

      События последних суток отодвинули другие проблемы, но не решили их.

      Мое родство было одной из них.

      Дочь Ольги Вертановой, подданной Ровелина, и Ибрагима Аль Абар, командира летучей стражи и верного воина султана Мурада, ставшего теперь первым советником принца Орана.

      Когда я искала правду о своем рождении, не могла догадываться, что она будет именно такой. Опасной.

      До тех пор пока я не вышла замуж, Аль Абар не мог признать своего отцовства. Законы степи. Стать воином я не могла – их готовили с раннего детства, только усладой для того, кого выберет для меня султан.

      Письмо от отца лежало на столике в спальне. Все, как всегда – ничем не примечательный конверт без подписи. Я даже знала, что будет внутри. Несколько золотых песчинок – символ защиты и изящная вязь знакомого почерка.

      – Госпожа Анастасия, – в спальню заглянула Лала, моя служанка. Воспитывалась она в том же приюте, что и я, но судьба у нас оказалась разной.

      Насколько я видела, ее это нисколько не смущало.

      – Приготовь мне ванну и можешь быть свободна, – не оглянувшись, попросила я.

      – А ужин? – не скрывая грозных ноток, уточнила она, заставив меня улыбнуться.

      Старшим следователем я была в Департаменте, здесь – барышней, за которой требовался глаз да глаз.

      – Ужин оставь на столе, – не стала я спорить. Как бы немилосердно не хотелось спать, голод тоже чувствовался.

      – Как прикажете, госпожа, – проворковала Лала, направляясь в купальню.

      А я, подойдя к окну, сломала сургучную печать, которой был скреплен конверт.

      Голубое сияние окутало ладони. Ласково пощекотало кожу, нарисовало на ней несколько завитков и растаяло, оставив после себя ощущение одиночества.

      Чтобы не поддаться минутной слабости, развернула лист, тут же невольно улыбнулась:

      «Моя маленькая дикая кошка! Моя воинственная дочь…»

      Его каждое письмо начиналось с этих строк, заставляя вспоминать нашу первую встречу в степи. Ибрагим командовал отрядом летучей стражи, я – следовала во дворец принца Орана, четвертого из сыновей султана Мурада, чтобы оказать помощь в расследовании.

      Ночь, степь, зыбкий свет разожженных костров и неожиданное появление воинов.

      Даже среди них, одинаково жилистых, «сухих», быстрых в своем умении убивать, Аль Абар выделялся не только статью, но и какой-то властностью,