Публичный первый дом. Джеймс Мак-Канли

был пробыть вместе час или два,

      Клава ж сразу куда-то по делу ушла.

      —

      Фёдор Любе неплохим показался,

      Вместе чаю попили, он очень смущался.

      А потом осторожно её приобнял,

      Чувствуя дрожь её сам задрожал..

      —

      Он хотел успокоить её, в губы ласково поцеловал.

      Ну а дальше провал,

      Когда начал в себя приходить,

      Он на Любу взглянул, и в отчаянии застонал,

      Деньги он вложил в её руки худые,

      Понимая, что вёл себя с нею как зверь,

      Прошептав, «прости меня, Люба» Фёдор всхлипнул и вышел за дверь.

      —

      После долгого оцепененья Люба к зеркалу повернулась,

      И, себя не узнав, ужаснулась,

      Синяк в половину лица, тело ноет от боли,

      Платье порвано. И низ живота болезненно ноет.

      Руки в пятнах, растрёпаны волосы

      На ногах подсыхают красноватые полосы.

      —

      За квартиру теперь плату Люба вносила исправно.

      И работу кое-какую ей удалось отыскать,

      Надо было два раза в неделю,

      Двор-усадьбу большую у богатых людей прибирать,

      От листвы, от ненужной травы и от мусора очищать.

      Но мала была плата, и поэтому Люба порой даже рада была,

      Редким в гости приходам Фёдора, вот же дела.

      —

      Если честно, то мужчину этого Люба жалела,

      Понимала, что не со зла он творит эту жуть,

      Но сама потом день или два болела,

      И физически и душевную чувствуя муть.

      Себе слово давала, что в следующий раз ему точно откажет,

      Чтоб ноги его больше здесь не было скажет.

      Но бюджет не давал свободно вздохнуть.

      —

      А тем временем к тётке Клаве,

      Приехал из дальней Сибири гость.

      Богатырь племянник Василий,

      Косая сажень в плечах, да крепкая кость.

      —

      Ох и радовалась поначалу тётка,

      Ох, помощник какой ей в дом,

      Но потом поняла, что Васятка

      За лёгким приехал житьём.

      —

      Он работу искать не шёл,

      Просьбы тётки не слишком исполнить спешил,

      И друзей странноватых каких-то нашёл,

      Часто в дом их с собой приводил.

      —

      Догадалась тогда тётя Клава,

      Что в Сибири племяш всех, наверно, достал,

      На её, на женскую шею,

      Брат сюда ей его отослал.

      —

      И сказала она Васятке,

      Что не дочка она Рокфеллера,

      Что такую махину мышц,

      Просто так кормить не намерена.

      —

      Вот даю тебе месяц племянник,

      Чтоб работу себе нашёл,

      Не найдёшь – без обид, касатик.

      Чтоб с жилья моего ушёл.

      —

      Хочешь – снова в Сибирь возвращайся,

      Хочешь – у друзей у своих живи.

      За столом за троих уплетаешь,

      Поди-ка тебя прокорми.

      —

      Ну Васятка не сильно смущался,

      Ему что у тётки, что вновь в дом родной,

      Он с друзьями