Мир твоих кошмаров. Пантеон 1. Акким Драников

сдержал обещание, после завтрака он устроил Валерию экскурсию, предварительно заметив:

      – Смотри внимательно и думай. Вдруг у тебя тоже есть какие-то полезные умения? Ценные работники сидят в городе, не рискуя ежедневно своими шкурами.

      Фролов лишь пожал плечами. В жизни у него были одна работа и одно увлечение. Увы, на Пантеоне никому не нужны знания клерка, да и реконструкторские умения востребованы только за городской стеной, а не внутри ее.

      – Вот, – Леклер остановился у обнесенного забором дома. – На Земле в средние века были кварталы разных ремесленников, кузнецов, плотников, оружейников, а здесь дворы. Перед тобой двор гончаров.

      – Они делают посуду? – на всякий случай уточнил Фролов.

      – Да.

      – Странно. Почему же тогда в нашей столовой и тарелки, и стаканы исключительно из убогого пластика?

      – Размечтался. Глиняная посуда уходит начальству Херсона и на обмен. Если ты заметил, Пантеон обеспечивает нас по минимуму, а человек даже в таких жутких условиях остается человеком. Ему хочется, чтобы вещь не только надежно служила, но и радовала глаз. Возьмем те же тарелки и стаканы. У них лишь одно достоинство, их очень трудно разбить. Но выглядят они так, что поначалу их противно брать в руки. А видел бы ты посуду нашего мэра. Из нее приятно хлебать даже голимую бурду. Впрочем, Оглоблю снабжают только самым лучшим.

      – Кого снабжают? – не понял Фролов.

      – Нашего мэра. У него фамилия Оглоблин, вот народ и прозвал его Оглоблей.

      Валерий вспомнил Степана с его верноподданническим «батя», и подумал, что Доминик прав, человек везде остается человеком. И не только в смысле эстетического восприятия действительности. Похоже, даже чудовищные условия жизни на Пантеоне не остановили вечных разборок, стремления разделиться на своих и врагов, попыток за чужой счет устроиться с максимально доступным комфортом. Кто знает, возможно, здесь есть люди, которые страшнее любого кошмара? Очень не хотелось бы с такими столкнуться. Все же Фролов был человеком своего времени, отвыкшим от прямого насилия. Да, в различных завуалированных формах его имели по полной и власть, и сомнительные людишки с их непонятно откуда взявшимися капиталами, на одного из которых Валерий работал. Но его не били, не надевали на шею рабское ярмо, эксплуатируя в устоявшихся цивилизованных формах.

      Пантеон вынуждал человека вернуться к образу жизни далеких предков, заставлял в открытой схватке отчаянно драться за собственную жизнь. И кто не смог принять новые условия игры, погибал в первые дни или недели. Валерий успел перестроиться, он был готов сражаться с бродящими по Пантеону чудовищами. Но то чудовища, а сможет ли он выстрелить в другого человека, если возникнет такая необходимость? Ответа на этот вопрос у Фролова пока не было.

      – А вот двор корзинщиков, – прервал его размышления Леклер.

      – Что-то многовато здесь народа. Зачем городу столько корзин? Тоже