Легко умереть не дам… Записки поюзанного врача – 2. Эдуард Рубинович Мустафин

что дарило незабываемые впечатления как при его введении, так и после оного. Второй звонок был по телефону. Пацаны знакомые желали проконсультироваться. Не желают эти врачи-вредители нашей местной профессуре звонить, хотя у нас этих докторов наук нонеча как вшей на бомжике. Ну а что, я проконсультировал, мне не жалко. Про переливание крови, именуемое мудреным словом «гемотрансфузия» (между прочим, красивое женское имя, нет?) в консультации тоже было… А вот само событие, звоночки о котором, как выяснилось, были, произошло не в пятницу, и не тринадцатого. А совсем наоборот. Чего бы на подходе к работе не порадовать товарищей близостью конца? В смысле конца трудового дня.

      – Петрович, ты там манатки собирай. Я подхожу.

      – А я тебя в операционной жду, – это радостно. Потому что все происходящее в операционной – оно теперь мое. И вопросительно-утверждающе – У тебя ведь третья положительная? Тебя ждут.

      Ну да, ну да. Родина слышит, Родина знает, как ее сын в облаках пролетает. И даже группу крови помнит. Особенно ежели ее сын не просто раздолбай, а ценный биологический ресурс, во всяком случае, на ближайшие тридцать минут. Поскольку ждут, поднялся в операционную не в 15.30, а как пришел. Увиденная картина как-то не радовала. Акушеры теребят дряблую матку нездорово-багрового цвета, в сильно отечную бабоньку дышит железный зеленый аппарат, и капает жидкий прозрачный физраствор2.

      – Э, Петрович, а что это она у тебя цветом на покойника перед выносом похожа? – несмотря на корчившего страшные морды и дергающего головой в сторону сестер наших меньших, то есть акушеров, Петровича, спрашивать я мог что угодно. Потому что а) пока еще являлся источником теплой крсной жидкости, содержащей факторы свертывания, б) разгребать это все с момента прихода мне и, при плохом раскладе, первым на допрос к уматному дядьке в темно-синем мундире с блестящими погонами идти тоже мне, в) и вообще, похоже начались взрослые игры. А насчет цвета я не соврал – она была не просто бледной, а бледно-восковой. – Да, и ты кроме воды3 что-то льешь?

      – Пусть они кровотечение остановят сначала, – обосновал свою лечебную тактику Петрович.

      – До остановки тоже еще дожить надо. Анализы какие?

      – Лаборантки нет. Будет в семь.

      – Двадцать первый век и высокие технологии… – ну как не прокомментировать нашу рутину?

      – Начмед4 сказала, что лаборантки будут на месте. – Это меньшие братья по разуму голос подали от операционной раны.

      – Тогда ты берешь анализы, – я ткнул пальцем в еще не сменившуюся Петровичевскую анестезистку. – А смена будет переливать кровь. Это я мудро решил покомандовать своим расстрелом. Типа Овод из романа прогрессивной английской писательницы Э. Л. Войнич. Петрович тем временем кратко обрисовывал ситуацию шепотом на ухо: – Там кровавая мазня ночью

2

Физраствор, сокращенно от «физиологический раствор» – несмотря на красивое название представляет собой 0,9% водный раствор хлорида натрия, который соль. Поваренная.

3

Все низкомолекулярные растворы на внутреннем языке анестезиологов именуются «водой», иногда с уточнением «сладкой» или «соленой» в зависимости от того, что в этой воде растворено.

4

Начмед – заместитель главврача по лечебной работе. По лечебной работе вообще, по лечебной работе в каком-нибудь филиале или по какой-нибудь специальности. Их вообще больше 5% от всех врачей. Больше, чем хирургов, анестезиологов или окулистов. Каждый двадцатый – начальник. Данные получены из журнала «Социальные аспекты здоровья населения» №1 за 2010 год.