Непростые истории 5. Тайны ночных улиц. Евгения Кретова

Чандлер! – оторвал я её от этого увлекательного занятия, – скажите, когда идёт ближайший автобус до Лондона?

      – Завтра, в половине восьмого утра, сэр.

      – Чёрт! – я выругался по-русски, и миссис Чандлер удивленно вскинула ровненькие седые брови.

      – Простите! Я немного заплутал, а потом этот ливень… Придётся вызвать такси.

      Эта мысль меня не радовала. Стоимость поездки могла сравняться с билетом на самолёт до Москвы…

      – Боюсь, у вас ничего не получится, – она всё так же смотрела на часы, поза и голос были напряжёнными, – но вы можете попытаться.

      Поджав губы, и без того узкие, старуха указала на телефонный аппарат, которого я не заметил раньше. В такой кричали когда-то «Барышня! Дайте Смольный!». У меня появилось ощущение, что Миссис Чандлер знает что-то, чего не знаю я. И это «что-то» ей не по нраву.

      Быть чужаком, и ощущать себя чужаком – совершенно разные вещи. Уютное тепло и очарование старинного паба куда-то исчезли. Я остро почувствовал холод сырых джинсов и футболки, словно по маленькому залу пролетел сквознячок. Но он обернулся ледяным сквозняком, когда из допотопной трубки прозвучало:

      – Телефонная компания округа приносит свои извинения за временный сбой в работе…

      Я растерянно понажимал на «рожки» аппарата, но это, конечно, ничего не изменило.

      Из оцепенения меня вывел голос старухи:

      – Вы можете переночевать здесь. У меня есть комната для гостей.

      Она предлагала помощь! Но делала это странно – процеживая слова сквозь аккуратные мелкие зубы (протезы, не иначе), с превеликим неудовольствием.

      «Да, бабуля, – подумал я, – ты мне тоже как-то не очень симпатична, но ни за что не откажусь!» А вслух сказал: «Огромное вам спасибо!», – продемонстрировав всю искренность, на которую был способен в тот момент.

      – Имейте в виду – я ложусь рано, и терпеть не могу, когда кто-то шастает по дому! – отрезала старуха.

      – Конечно. Не беспокойтесь!

      Внезапно за окном сверкнуло, а следом жахнул такой раскат грома, что задребезжали стёкла.

      – Бом-м-м! – ответили грому часы. Я почувствовал себя неудачливым звонарём, оглохшим под куполом самого большого колокола.

      Старуха вздрогнула, ухватилась бледными пальцами за брошь на воротнике своего серого платья и застыла, напряжённо уставившись на дверь.

      Я не знал, что она ожидала там увидеть, но от какого-то тоскливого предчувствия волосы зашевелились у меня на голове. Казалось, дверь медленно открывается… Я перестал дышать. Моргнул. Убедился, что с дверью все в порядке, а не в порядке – со мной, и кашлянул, привлекая старухино внимание.

      – Мне бы выпить чего-нибудь покрепче, – и добавил на родном языке,– бабуля.

      «Бабуля» медленно повернулась в мою сторону. Её глаза превратились в мутные стекляшки, челюсть расслабленно отвисла, и выглядела миссис Чандлер жутковато. Секунд через тридцать жизнь вернулась на её лицо, она пришла в себя