В гору на коньках. Олена Притула

Во все стороны от Ленина, как паучьи лапы, расползлись асфальтированные дорожки. Можно было отдать дань вождю, а после по дорожкам дойти до домов партсовета, почты, овощного магазина и больницы.

      Раньше в тех домах жили богачи. Счастливые богачи, успевшие сбежать в Америку до 1924 года, когда был принят акт Рида-Джонсона, и конгрессмен Уильям Вайли заявил: «Северные европейцы, и в частности англо-саксонцы создали эту страну. Ах да, другие помогали. Но в этом случае это исчерпывающая формулировка… Они дополняли её, они часто обогащали её, но не они её создали, и пока что они ещё не сильно изменили её. Это хорошая страна. Она устраивает нас. И мы заявляем, что мы не собираемся сдаваться кому-либо или позволить другим народам, независимо от их заслуг, сделать из неё нечто иное. Если потребуются какие-либо изменения, то мы сделаем это самостоятельно».

      Таким образом, богачи уехали, а бедняки нет. Зато им достался сквер, памятник и овощной магазин. Неизвестно, кому больше повезло.

      Единственная гостиница была закрыта. После захода солнца электричество отключалось на несколько часов, не было воды и отопления. Сразу за хорошими домами начиналось, что называется, типичное местечко: убогие постройки, непролазная осенняя грязь; кривые заборы угрожающе нависали над хилыми, больными огородами. Где-то они отклонялись, держась непонятно на чем, представляя прохожим обзор двора. Смотрите мол, нам нечего скрывать.

      Александр был последним, единственным сыном из пятерых детей в семье Абы и Шейвы Абент. Четверо других не дожили до тринадцати лет, умерев от истощения, пневмонии и тифа. Его родителям было почти пятьдесят, когда он появился на свет. Отец Александра, Аба Абент, работал водоноской. По вечерам он развозил воду на телеге и приторговывал пирогами, которые пекла его жена, Шейва.

      Никто никогда не слышал, чтобы Шейва Абент жаловалась на судьбу. Она вставала затемно, разжигала керосиновую лампу, разводила огонь и раскатывала тесто, напевая протяжные нигуны. В пять утра Аба Абент надевал тулуп, который он носил зимой и летом, запрягал худую лошадь, которая едва стояла на ногах, в скрипучую повозку, заставленную бидонами, укладывал в нее пироги и, не спеша, подбадривая кобылу, ехал к реке за водой. На общественной лестнице он стоял только выше неевреев-чернорабочих и меламеда.

      Когда пришла советская власть, Аба Абент, как и большинство евреев, оказался без прав в новом обществе. Нехватка сырья привела к тому, что торговцам стало нечем торговать. Не с чего было месить пироги, да и кто мог их теперь купить? Аба Абент вместе с тысячами других людей остался без средств к существованию. Ему приходилось надрываться ради куска хлеба.

      Два раза в неделю Шейва пекла черный каравай. Его сушили. Считалось, что чем черствее хлеб, тем меньше его съешь. Вдобавок, в 1922 году Абу объявили лишенцем, записав в торговцы. Аба Абент и его семья осталась без продовольственных карточек.

      Аба Абент еженедельно ходил в «Допомогу», выпрашивая хоть какую-то работу. Ему помогали: копейкой, зерном,