Я слежу за тобой. Тереза Дрисколл

двадцать два года брака. Неужели все браки кончаются так? Или просто он плохой человек?

      Когда Барбара убирает волосы за уши и задирает подбородок, по-прежнему видны полные губы, идеальные зубы и высокие скулы, которые когда-то свели Генри с ума. Хорошо бы отмотать все назад, к Балу молодых фермеров, где она пахла так божественно, где все казалось простым и многообещающим.

      Он мечтает вернуться назад и предпринять еще одну попытку. И использовать ее правильно. Сделать все лучше.

      Слышен голос Анны в машине. «Это отвратительно, папа».

      Генри хочет, чтобы голос замолчал. Отмотался обратно – в то время, когда Анна была крошкой и любила его, собирала букетики на Аллее Примул. Когда он был ее героем.

      Барбара смотрит через двор на жаровню.

      – Ты хочешь зажечь огонь?

      – Будет холодно. Да.

      – Спасибо. Я приготовлю суп в кружках. – Молчание. – Ты правда считаешь ночное бдение ошибкой, Генри? Я не сообразила, что это так тебя расстроит. Прости.

      – Все нормально, Барбара. Давай теперь сделаем все как нужно.

      Он дает задний ход, выводит трактор со двора и загоняет на место в сарае. В полутьме сердце наконец начинает успокаиваться.

      Как запасной вариант, ночное бдение могло пройти под крышей сарая – если бы погода испортилась. Однако день выдался хороший, холодно, но небо ясное, так что все состоится на улице. Да, хорошо бы холод быстро погнал всех по домам…

      Генри решает посидеть здесь, в сарае, еще. Он вообще не хочет двигаться.

* * *

      Так проходит целый час. Дженни заходит на кухню проведать мать, как раз когда Генри снимает сапоги в прихожей.

      – Ты справишься, мама?

      Барбара помешивает суп в двух больших кастрюлях.

      – Все нормально. Только я же не знаю, сколько народу придет.

      Генри смотрит ей в спину.

      – Прости за то, что наговорил… Я на взводе.

      – Все хорошо. – Она не оборачивается посмотреть на него, но касается плеча Джен, словно для поддержки. – А как дела у Сары?

      Джен глубоко вздыхает.

      – Жалеет, что не сможет прийти. Не хотела пропускать. И по-прежнему уверяет, что все это случайность – с таблетками. Однако нам всем очень плохо.

      Что-то в ее голосе настораживает Генри.

      – Что значит «нам всем»? Конечно, неприятное происшествие, но твоей вины тут нет.

      Джен поворачивается к отцу.

      – Вообще-то, может, и есть.

      – О чем ты говоришь?

      – Мы с ней повздорили перед телеобращением.

      – Мы – это кто?

      – Все мы. Я, Тим и Пол. – Голос Дженни дрожит. – Мы все были на нервах, с этой годовщиной. А вы без остановки ругались… Не знаю. Мы отправились к Саре – договориться, чтобы посмотреть телеобращение вместе. И погорячились. Как с цепи сорвались.

      – Дальше…

      – Наверное, мы все переживаем, что не поехали в Лондон. Анна не осталась бы без присмотра.

      – Не надо так думать, – говорит Генри.

      – Но ведь все равно думаешь, правда? И парни снова насели на Сару: почему девочки не держались в клубе вместе,