Олимпийские игры. Владимир Фёдорович Власов

им на своем Олимпе делать нечего. Но мне-то, положим, не до смеха. Хотелось бы увидеть кого-нибудь из них на моем месте…

      "Как надо мной, хромоногим, Зевсова дочь Афродита

      Гнусно ругается, с грозным Ареем, губительным богом,

      Здесь сочетались…"

      Так значит, она все же Афродита, а я вначале думал, что она Афина Паллада. Вот влип. Это ж надо такое отмочить, улечься с замужней женщиной и быть застуканным мужем. Со мной такого еще не случалось. Как же выпутаться? А что если мне их обмануть, уверить всех, что это не жена Гефеста, а Виктория-победительница, с которой я лег переспать, чтобы в завтрашних соревнованиях она принесла мне удачу. В конце концов, если они будут настаивать на своем, скажу, что просто ошибся дверью и лег в постель не с той женщиной, я даже ее лица не видел, не разглядел в темноте. Это выход. В этом мое спасение. Итак, буду утверждать, что она Афина Паллада…

      "…Конечно, красавец и тверд на ногах он;

      Я ж от рождения хром – но моею ль виною? Виновны

       В том лишь родители. Горе мне, горе! Зачем я родился?

      Вот посмотрите, как оба, обнявшися нежно друг с другом,

      Спят на постели моей. Несказанно мне горько то видеть.

      Знаю, однако, что так им в другой раз заснуть не удастся;

      Сколь ни сильна в них любовь, но, конечно, охота к такому

      Сну в них теперь уж пропала…

      – Но позвольте! Вы утверждаете, что я лежу здесь с вашей супругой? Но вы в лицо загляните ей, чтоб не ошибиться, – как умея, стал я подыгрывать обманутому мужу, пытаясь попасть в такт его интонации. – Я ж утверждаю, что это не ваша супруга Киприда. Нет ей здесь места. Лежу я с Афиной Палладой.

      Боги воззрились на нас, как на новые врата бараны, только во сне им способно такое присниться, чтобы Арей, отрицая так нагло бесстыдство в постели, нос им нахально утер своим замечанием. Мне уж теперь ничего терять не осталось, я ведь и так предстал пред их очи своей наготой, где там, стыдливо просить у них к себе снисхождения, лучше уж сразу боднуть их своими рогами. Тут мне Гефест отвечает с тайной надеждой:

      "Воля твоя, посмотрю ей в лицо, если хочешь,

      Только запомни, сетей не сниму я доколе,

      Не убедюсь, что не спишь ты с моею женою".

      Снял покрывало с лица ей Гефест дрожащей рукою, глянул, и враз лицо просияло его, озарилось улыбкой, боги ж все подняли на смех его своей дерзкою шуткой:

      Это ты так хранишь верность своей дорогой Афродите?

      Как оказаться смогла в постели твоей Афина Паллада?

      Или твоя хромота не мешает уж больше твоим похожденьям?

      Как отнесешься, ревнивец, теперь ты к своей Афродите,

      Если застукаешь вновь ее с нашим бесстрашным Ареем,

      Самым быстрейшим из вечных богов, на Олимпе живущих?"

      Я же лежать продолжал на постели с богиней Афиной, плотно привязанный к ней золотыми сетями, слушая шутки и смех несказанный богов-олимпийцев, глядя