Кинжал Челлини. Джеймс Хедли Чейз

взял пудреницу, он не мог это доказать.

      – Обыщите меня, – сказал я, – если это вас успокоит.

      Горман кивнул Паркеру.

      – Обыщи его, – сказал толстяк.

      Паркер приблизился ко мне. Он был готов разорвать меня в клочья. Я чувствовал его горячее дыхание. Руки Паркера ощупали мою одежду.

      – Ничего нет, – разгневанно произнес он. – Так бы он и явился с нею сюда.

      – Послушайте, – сказал я, отходя от Паркера, – вы, конечно, огорчены. Вас можно понять. Но я-то тут при чем? Я следовал вашим указаниям. Я не виноват в том, что вы затеяли авантюру с бомбой.

      Паркер повернулся к Горману. Доминик был вне себя от ярости.

      – Я тебя предупреждал: не связывайся с ним. Твердил тебе: нам не нужен человек с его репутацией. Ты знал, что он мошенник. Теперь ты видишь, в какое положение он нас поставил: мы не знаем, обманывает он нас или говорит правду. Нам неизвестно, погибла пудреница или она где-то спрятана.

      – Не волнуйся, Доминик, – сказал Горман и посмотрел на меня. – Он прав, мистер Джексон. Мы не знаем, лжете вы или нет. Но мы это выясним.

      Он вынул руку из кармана. Вороненый револьвер казался в его лапе игрушечным.

      – Не думайте, мой друг, что я не выстрелю. Никто не знает о том, что вы у нас. Мы закопаем ваш труп в саду; пройдут годы, прежде чем его обнаружат, если это вообще случится. Поэтому не валяйте дурака.

      – Я рассказал вам, что произошло. Хотите – верьте, хотите – нет. Револьвер тут не поможет, – произнес я.

      – Присядьте, мистер Джексон, – миролюбиво предложил Горман, – и давайте все обсудим.

      Он словно только что заметил Веду.

      – Оставь нас, дорогая, – обратился он к ней. – Нам надо потолковать с мистером Джексоном. Ты нам только помешаешь.

      Она тотчас вышла. Без нее комната показалась мне опустевшей. Я прислушался к ее шагам, донесшимся с лестницы; уловив свист плети, я резко нагнулся. В голове у меня что-то взорвалось. Видно, я опоздал.

      Незадолго до того, как Паркер нанес мне удар, я посмотрел на часы, стоящие на камине. Стрелки показывали десять минут двенадцатого. Когда я снова увидел перед собой циферблат, до полуночи оставалось тридцать минут. Паркер лил воду на мое лицо. Я потряс головой и уставился на часы. Голова раскалывалась, меня тошнило. Но больше всего меня беспокоило то, что я был привязан к креслу.