Пришедший из Безмолвия. Марина Снежневская

было запрещено желать. Но она ничего не могла поделать со своей памятью, где жили и выражение глаз Тааура, когда он смотрел на нее…

      – Лайрэ, тебе дурно? – спросил Гаррос.

      – Нет, – слабым голосом ответила она.

      – Что-то не верится.

      С загадочной, чувственной усмешкой Тааур заставил свою лошадь посторониться и подождать, пока Гаррос займет свое место во главе и они тронутся в путь в неясном свете раннего утра.

      Гаррос повернулся к Лайрэ.

      – Вианна знает? – спросил Гаррос.

      – Да.

      – Что она сказала?

      – Она все еще спрашивает совета у своих духов живущих среди дольменов и кромлехов.

      Гаррос хмыкнул.

      – На моей памяти Вианна никогда еще не раздумывала так долго над пророчеством.

      – Никогда.

      – Во имя Неба!! Неудивительно, что Таауру так не терпится убраться из усадьбы, – пробормотал Гаррос.

      Лайрэ искоса глянула на него, но ничего не сказала.

      – Что-то ты не очень разговорчива сегодня, – бросил Гаррос.

      Она кивнула головой.

      И не сказала ни слова.

      С нетерпеливым проклятием Гаррос развернул лошадь, пришпорил ее и поскакал вперед. Двое дружинников с дружинниками рысью подъехали через луг и присоединились к этой небольшой кавалькаде. На них под плащами были надеты кольчуги, а головы были защищены округлыми шлемами. Под седлом у обоих дружинников были боевые кони чистых кровей.

      Тааур перевел взгляд с дружинников в полном вооружении на Гарроса.

      – Я… почувствовал себя таким же голым, как тогда, когда меня нашли, – сухо сказал Тааур.

      – Ты думаешь, что когда-то носил доспехи? – спросил Гаррос.

      – Я это знаю.

      (Хотя – как будто совсем не такие как эти, – отчего то подумал он про себя. Или совсем не такие?)

      Уверенность, прозвучавшая в голосе Тааура, не допускала сомнений.

      По сигналу Гарроса воины повернули коней и выехали со двора усадьбы. Через какое-то время Гаррос поехал рядом с Таауром.

      – Как твоя память – возвращается к тебе? – спросил Гаррос.

      – Кусочки и осколки, не более того.

      – Например?

      Хотя вопрос был задан вполне вежливым тоном, обоим было ясно, что это требование, приказ.

      – Я воевал – сказал Тааур, – но не знаю когда и где.

      Гаррос кивнул, не высказав никакого удивления.

      – Ты хорошо держишься в седле, – добавил Гаррос. Лицо Тааура приняло сначала удивленное, потом задумчивое выражение.

      – Странно. Я думал, что не лучше чем прочие.

      – Не лучше чем дружинники и воины – сказал Гаррос. – Вилланы, торговцы и им подобные – нет. Некоторые жрецы хорошо ездят верхом.

      – Не думаю, что я слуга богов.

      – А почему бы и нет?

      При этих словах Тааур невольно оглянулся через плечо на ехавшую в одиночестве Лайрэ.

      Она заметила его взгляд и улыбнулась.

      Тааур тоже улыбнулся в ответ,