Снежные дороги судьбы. Марина Снежневская

концов? Она дочь Михаила Еремеевича Баранцова, мильонщика, сколотившего капитал не обманом и биржевыми спекуляциями а лопатой и кайлом – а не какая-то маленькая девочка, которая до дрожи боится темноты!

      Но напрасно. Ей не удавалось справиться с собой. К горлу подкатывала дурнота, ладони стали холодными и влажными, плечи дрожали. Шло время. Возвышенные романсы, доносившиеся из-за окон, по мере того как компания поглощала горячительные напитки (о чем говорили учащавшиеся взрывы смеха) сменялись развеселыми городскими песенками…

      Там, где Крюков канал

      И Фонтанка река

      Словно брат и сестра обнимаются,

      Через тумбу-тумбу раз,

      Через тумбу-тумбу два

      Вереницы студентов шатаются.

      Они курят и пьют,

      На начальство плюют,

      И еще – эк! – кое-чем занимаются.

      Через тумбу-тумбу раз,

      Через тумбу-тумбу два,

      Через тумбу три – спотыкаются!

      Сам Харлампий святой

      С золотой головой

      Сверху смотрит на них, ухмыляется.

      Он бы тоже не прочь

      Провести с ними ночь,

      Но на данный момент не решается…

      Она почувствовала истинное облегчение, когда из темноты вынырнул знакомый силуэт.

      – Дмитрий! Дмитрий! Господи, наконец-то!

      – Машенька, ради Бога, что случилось? Я очень испугался, когда получил твою записку. Что-нибудь стряслось?

      Она не обращала внимания на его слова. Она прижалась к груди любимого, жадно вбирая в себя тепло его тела и постепенно успокаиваясь Расстаться с ним? Никогда!

      – Любимая, пойдем отсюда. Не нужно, чтобы нас видели.

      Поговорим у меня дома. И они поспешили прочь, а в спину им летело залихватское:

      Через тумбу-тумбу раз,

      Через тумбу-тумбу два,

      Через тумбу три – спотыкается…

      Они петляли старыми городскими проулками и улочками.

      …Дома перемежались какими то сараями и заборами, полуразвалившимися флигелями времен чуть не Елизаветы Петровны, проходными дворами, тупичками, крошечными чахлыми садиками и еще черт знает чем.

      Наконец, они подошли к дому с мезонином и жилым цоколем из гранита, явно знавшему лучшие времена. Длинный, одноэтажный, неровно оштукатуренный. У входа жалко моргал покосившийся керосиновый фонарь. Дмитрий открыл перед ней боковую дверь, почти вровень с землей, и повел ее вниз по крутым ступенькам.

      И она впервые оказалась в жилище возлюбленного.

      Хотя две меблированные комнатенки полуподвала в которых обитал Дмитрий, не были просторными, гостья заметила, что мебель аккуратно протерта и на ветхом ковре– ни пылинки. Окна почти вровень с тротуаром. На подоконнике – «Санкт-Петербургские ведомости» раскрытые на статье о «золотой лихорадке» на Аляске.

      – Вот – мой дом. Понимаю – бедновато, – смущенно сообщил Дмитрий. Но мне повезло, что я нашел такую дешевую квартиру. Все потому, что я поладил с хозяйкой… Дмитрий внезапно осекся.

      Девушка, не