Снежные дороги судьбы. Марина Снежневская

каламбур право слово вышел!)… Чем-чем а этими «новыми веяниями» девочка не интересуется совершенно.

      Капитолина Ивановна тяжело вздохнула. Пора было возвращаться к обязанностям хозяйки дома. Тут нужен глаз да глаз – вот только сегодня она отправила горничную Марту Роотс, девушку из ревельских мещан, за бельем к белошвейке. Но с тех пор прошло много времени. Наверное, строит глазки какому-нибудь приказчику. Она была дочерью любимой служанки её покойной сестры, и которую та, умирая, вручила заботам покойной Калерии, не зная что той ненадолго суждено пережить свою любимицу. И теперь Капитолина Ивановна на полном серьезе считала себя опекуншей девушки. У Марты было изящное фарфоровое личико волосы цвета ржаной соломы, вполне подходившие к бледновато голубым глазам. Ее стройную фигурку подчеркивало строгое платье, талию перетягивал белый кружевной передник – одеяние горничной очень ей шло. Мда… будь Михаил помоложе да поздоровее – она бы начала беспокоится за невинность Марты…

      Капитолина Ивановна заспешила прочь по длинному коридору, увлеченная идеей проучить дерзкую девчонку – воспитания без строгостей не бывает. Она совсем забыла об Марии…

      … Девушка направилась в кухню. Задняя часть их питерского особняка, построенного в пятидесятые годы каким-то заезжим голландцем, состояла из прачечной, кладовых и комнат прислуги. Дом этот надо сказать был воздвигнут по заказу какого-то богатого пензенского помещика по его вкусу – но вскоре после того как стройка была закончена хозяин окончательно промотался и дом пошел с торгов и был выкуплен дедом Маши, став частью маминого приданного. Так что она можно сказать выросла в самом настоящем «дворянском гнезде». К дому примыкал солидных размеров задний двор где нашлось место конюшне, каретному сараю, флигелю для прислуги где жили сейчас дворник и кучер Гурий, смотревший за их семейным выездом – в виде брички и мерина Рудого; и маленькому садику с английским газоном. Но центром дома несомненно была кухня, в которой можно было приготовить еду на роту солдат, с огромной плитой и теплым ароматом свежеиспеченных булочек. (Хотя комната Марии где имелся эркер с двумя пальмами в кадках и французской козеткой нравилась ей чуть больше.)

      Пока Глаша готовила, Мария села за стол и стала думать о том, что в последнее время, когда рядом не было папы, Виктор Петрович слишком часто стал позволять себе вызывающие нескромные взгляды. А на прошлой неделе намекнул на совершенно абсурдную вещь: свадьбу. Ей стало неприятно от одной мысли. Какая может быть свадьба с каким-то Корфом, если она любит Дмитрия и только его?!

      Не утруждая себя походом в столовую, Мария прямо на кухне наскоро перекусила свежим ростбифом с французской булкой, пончиками и стаканом холодного молока – типичный европейский завтрак как гласят новейшие кулинарные книги.

      В чём другом, а в том что касалось еды она была ярой прогрессисткой – все эти кулебяки, блины с икрой, огромные расстегаи и чуть ли