Подержи моё имя. Яна Саковская

и завязываю поясом. Пока нетвёрдо стою на ногах, поэтому сажусь обратно на край ложа.

      Чувствую прилив нежности к широкому, плотному, щедрому, восхитительно чувствительному, как я люблю, телу. Грудь набухает свежим, за время сна созревшим молоком. Уже скоро можно будет сцеживать.

      – Тапочки? – Амрис пододвигает в мою сторону сандалии на высоких деревянных платформах.

      При глубоком взаимном прикосновении этого тела и планеты тело обеспечивает мощное пространство сознания, телепатическое поле, к которому, выпив молока этого тела, могут присоединиться и другие участники. Обычно для обеспечения поля я ложусь на специальное ложе, и нервные волокна из мозга и кончиков пальцев рук и ног проникают в тело планеты и соединяются с её нервными волокнами, но, в принципе, для неглубокого поля мне достаточно просто встать стопами на землю. Чтобы я мог функционировать как существо в теле, а не как оператор органической основы для поля, я хожу на высоких сандалиях, не касаясь стопами земли.

      – Платочек?

      Волосы. Ну, то есть, я по привычке вижу это как волосы, но на самом деле это разросшееся нервное волокно мозга. Выше висков череп отсутствует: ближе к поверхности нервная ткань грубее и плотнее, чем в глубине, и покрыта кожей. Кожа покрывает нервные отростки где-то на ладонь, а дальше идёт оголённое нервное волокно. Оно не повреждается от бережных прикосновений – мягким полотном я укрываю голову, чтобы не было шумно: нервное волокно считывает множество сигналов вокруг, и это может сильно отвлекать.

      – Красавица, – Амрис улыбается мне.

      Расправляю волосы под платком. Стараюсь, чтобы вопрос прозвучал как будто невзначай.

      – Ты находишь удовольствие в том, чтобы будить меня поцелуем?

      Амрис отходит на два шага и наблюдает, как я надеваю сандалии, ещё раз пробую встать – тело после сна медленнее обычно реагирует на мои импульсы, но это скоро пройдёт – и балансирую, привыкая к сандалиям и ощущениям тела. И зачем он так настойчиво протягивал мне одежду, раз сейчас он прям-таки раздевает меня взглядом?

      – Ты помнишь, когда был наш предыдущий разнополый поцелуй?

      Похоже, теперь Амрис старается сделать так, чтобы его вопрос прозвучал как будто невзначай, но в его голосе звучит болезненная струна. Оглядываю линию времени наших встреч.

      – В том разнополом воплощении, когда мы… – я запинаюсь в я поисках подходящего приличного слова.

      – С упорством, достойным лучшего применения, выносили друг другу мозг? – усмехаясь, предлагает Амрис, и его голос снова звучит легко. Да, можно и так сказать. А если совсем честно, то гораздо больше я – ему, чем он – мне.

      – И после этого решили, что разнополые воплощения – плохая идея.

      – Может быть, мы уже набрались уму-разуму, чтобы это получилось гладко? – во взгляде Амриса одновременно печаль и надежда. И с чего мы вдруг начали выяснять отношения?

      – Ты думаешь? – скептически поднимаю брови я. Амрис не отводит взгляд. – Мне проще быть мужчиной рядом с тобой. Если я буду в женском контуре, я буду ревновать тебя ко всем женщинам, которых ты любишь и особенно