Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры. Эмилио Сальгари

к дверям большого зала, словно их влекло непреодолимое любопытство увидеть вблизи этого графа, который за считаные часы, что он пробыл в Сан-Доминго, умудрился обратить на себя внимание многих.

      Черный привратник едва успел приподнять богатую камчатную портьеру с длинной золотой бахромой, как объявленная персона появилась.

      Это был очень красивый молодой человек лет двадцати восьми – тридцати, высокого роста, с тончайшими чертами лица, выдававшими аристократическое происхождение, горящими глазами глубокого черного цвета, черными же усами и белейшей кожей, крайне необычной для командира фрегата, плавающего под жгучим солнцем Мексиканского залива[1].

      Этот странный и интригующий человек был одет, кто знает по какой прихоти, во все красное.

      Именно такого цвета был камзол, красными были нашивки, штаны, нарядная фетровая шляпа с длинным пером, а также кружева, перчатки и даже высокие сапоги; из красной кожи были сделаны и ножны шпаги.

      Граф, увидев перед собой стольких людей, внимательно рассматривавших его, слегка нахмурился, словно раздраженный их любопытством, потом вежливо снял шляпу, грациозно повел ею, прикоснувшись ее длинным пером к ковру, и слегка поклонился, продолжая удерживать левую руку на рукояти шпаги.

      Маркиза де Монтелимар поспешила расчистить проход среди гостей и приблизилась к графу.

      Не напрасно ее называли прекраснейшей вдовой Сан-Доминго! Это была роскошная уроженка Кастилии, еще молодая, так как не прожила на свете и двадцати пяти весен, высокая, стройная, гибкая, с миндалевидными лучезарными глазами, иссиня-черными волосами и белой, как алебастр, кожей – такой цветовой контраст присущ креолкам с берегов Мексиканского залива.

      Муж ее, старый маркиз, всего несколько лет назад был убит в сражении с флибустьерами[2]. Несмотря на свое вдовье положение, маркиза была одета в белое шелковое платье, украшенное спереди мелкими изумрудами, тут и там искусно собранными в группы, а на белоснежной шее красовались две нитки калифорнийских жемчугов немыслимой ценности. Она остановилась перед графом, отвесив грациозный поклон, сопровождаемый очаровательной улыбкой, а потом, протянув гостю руку, сказала:

      – Рада, что вы, граф, приняли мое приглашение.

      – Маркиза, люди моря грубы, но они никогда не отклоняют приглашений, особенно в тех случаях, когда таковые исходят от столь прекрасной дамы, как вы.

      Эти слова заставили нахмуриться не одно лицо; среди почитателей маркизы они вызвали неодобрительный шепоток.

      А граф де Миранда резко обернулся, гордо опираясь левой рукой на рукоятку шпаги и подбоченившись правой, и громко сказал:

      – Кажется, кому-то не нравятся мои слова. Так знайте, что мы, люди океана, умеем не только управлять судном; нанести противнику хороший удар – нам тоже под силу.

      – Вы ошибаетесь, сеньор, – сказала маркиза. – Собравшиеся здесь весьма уважают людей, которые, несмотря на бури и прочие опасности, защищают нас от флибустьеров острова Тортуга[3].

      Никто не осмелился возразить, и лица прояснились. Один лишь капитан гранадских алебардщиков, ростом на добрую ладонь выше молодого графа, все еще не мог успокоиться.

      – Сеньор, – сказала маркиза де Монтелимар, – вы не желаете предложить мне свою руку? Мне будет очень приятно опереться на сильную руку моряка.

      – Который готов отдать свою шпагу, да и всю свою жизнь, в ваше распоряжение, маркиза, – ответил молодой красавец, дерзко поглядывая на гостей, выражавших некоторое недовольство предпочтением, которое молодая вдова оказала никому не известному капитану.

      – Этого я не требую. Вы танцуете?

      – Да, маркиза, но только на французский манер, поскольку я воспитывался в Провансе.

      – Как это? Разве вы не испанец? Если не ошибаюсь, де Миранда – кастильский род?

      – Чистокровный испанец, но мой отец женился на француженке и ребенком отдал меня на воспитание родителям моей матери.

      – Мне и в самом деле показалось, что ваше произношение отличается от нашего.

      – Моряки странствуют по разным краям, так что порой забывают правильный выговор родного языка. Вот и я очень долго жил в Италии.

      – Ах вот почему вы так приятно говорите! О, Италия! Я тоже там бывала… Откуда же вы прибыли теперь?

      – Из Веракруса, маркиза.

      – Пережив по пути бог знает сколько приключений!

      – Нет, маркиза, всего лишь один шторм да пару абордажей с кораблями флибустьеров.

      – Вы их потопили, надеюсь?

      – Взял на буксир, пленив предварительно экипаж.

      – А куда сейчас направляетесь?..

      – Я остаюсь здесь защищать Сан-Доминго.

      – Нам кто-то угрожает?

      – Говорят, что буканьеры[4] в союзе с флибустьерами готовятся напасть на этот город, но на своем пути они встретят сорок пушек моей «Новой Кастилии»,

1

Мексиканский залив – фактически в романе говорится не столько о Мексиканском заливе, сколько о Карибском море, к которому порой добавляется юго-западная часть акватории собственно Мексиканского залива. Иногда эта акватория называется также Большим заливом. – Здесь и далее примеч. перев.

2

Флибустьеры – название морских разбойников, распространенное на островах Вест-Индии, побережьях Центральной и Южной Америки во второй половине XVII – начале XVIII в. От обычных пиратов отличались тем, что объединялись в своеобразное братство, центром которого был островок Тортуга (см. примечание к главе IV). Соединенными силами флибустьеры могли проводить крупные военные операции, смело вступая в сражения с испанскими кораблями и атакуя испанские прибрежные города и крепости. Слово возникло из голландского «vrijbueter», буквально означающего «мастер добычи».

3

Тортуга – небольшой остров у северо-западного побережья острова Гаити; в наши дни известен под французским названием Тортю.

4

Буканьер – это французское слово произведено от индейского «букан», бытовавшего в Вест-Индии и обозначавшего человека, вялившего и коптившего мясо убитых на охоте животных, а также занимавшегося грубой выделкой шкур. Белые буканьеры обычно были связаны с морскими разбойниками (флибустьерами), которым они продавали мясо, и нередко сами происходили из пиратов.