Замуж с осложнениями. Юлия Борисовна Жукова

беззвучно выдыхаю. Чувство такое, как на экзамене, когда вытягиваешь билет, на который угрохал втрое больше времени, чем на прочие, потому что нигде не найти, что на него отвечать. Вроде с чистой совестью можешь сказать, что учил, и пару-тройку умных дядей процитировать, а толку…

      * * *

      Из мемуаров Хотон-хон

      Про эту планету с неблагозвучным названием известно было много. Например, что муданжцы – самые умные, хитрые и опасные наёмники во Вселенной. Или что они очень крупные и сильные – но это с первого взгляда выясняется. Неизвестно, когда и как они попали на свой Муданг, а вот по геному они – помесь индейцев с монголами. Ещё известно, что у них в языке отсутствует слово «любовь». Сам язык преподаётся на Земле в космических колледжах, где два года положено повышать квалификацию всем, кто хочет работать в космосе. В столичном колледже был обязательный курс малого инопланетного языка по выбору; ходили слухи, что преподаватель по муданжскому ставит зачёт всем без разбора. В таком раскладе, конечно, запоминается немного.

      * * *

      Слева пару раз полыхает с тихим шорохом. Это они расстреляли переговорники. Потому что мне очень не хочется, чтобы расстреливали людей. Я тоже смотрела весёлые боевики про космос и знаю, что любой урод может оказаться ключом к спасению всей команды…

      Из переговорной выходит самый высокий муданжец и направляется ко мне. Я наконец-то встаю и даже вооружаюсь подносом, хотя ежу ясно, что этот мужик меня может волоском перешибить и не заметить. Когда он подходит совсем близко, я понимаю, что можно было и не вставать – с высоты его роста сижу я или стою, не важно.

      – Юная леди, всем будет удобнее, если вы примкнёте к своим землякам в той комнате, – говорит он спокойным глубоким голосом. И это террорист? Он бы ещё реверанс сделал! Нет, по мне, конечно, лучше так, чем руки заламывать! Но что-то как-то неправдоподобно… Может, это какая-то ошибка? И хотела бы я знать, прибили они мою сладкую парочку или нет? Не хочется мне в эту комнату…

      Я нервно зыркаю в сторону переговорной и поворачиваюсь к пришельцу. Не знаю, какой средневековый знахарь лечил ему ожоги на лице, но я бы ему руки пооборвала, ибо всё равно не в том месте росли… Может, ему предложить врачебную помощь? Но шрамы старые, я ничего не смогу сделать. И вот тогда мне точно финдец. Как же отмазаться?! Ма-а-а-мочка-а-а… Дети… О!

      – Я бы с удовольствием, – начинаю я намного более уверенным голосом, чем ожидала, – но я обязана быть рядом с детьми. Я сюда только на минутку зашла… Понимаете, я врач. Если кому-то из них станет плохо, то это вам же создаст лишние трудности. Вам ведь дети нужны… – Я утихаю в страхе что-нибудь ляпнуть.

      – Живыми, да, – договаривает он за меня. Лапочка моя, ну давай… – Значит, вы умеете лечить?

      – Да, да! – я энергично киваю. Хорошо, что он так хорошо говорит на всеобщем. С лёгким таким акцентом, как будто нарочно заставляет этот вялый язык звучать чётко.

      – Женщина? – с недоверием переспрашивает другой подошедший