Две осенние встречи. Андрей Анатольевич Толоков

открыла шкафчик комода, чтобы подобрать украшение, но вдруг её взгляд остановился на почтовом конверте. Бумажный квадрат, усыпанный разноцветными печатями с непонятными буквами. Это было то самое, последнее письмо от Кирилла. Она хотела бросить его в печь вместе с памятью о бывшем… Да нет, не бывшем, а о самом первом и по-настоящему любимом человеке. И вот, когда она уже готова была дрожащей рукой бросить эту память в огонь, в дом вошла бабушка. Вся в снегу, разрумянившаяся от мороза, она сразу поняла, что собирается сделать Ольга, и спокойно сказала:

      – Погоди, дочка. Ну, сожжешь ты сейчас весточку последнюю, а если в душе что всколыхнется, даже строчек на бумаге не останется. Не спеши, милая, так хоть память останется, коли ребёнка не сохранили.

      Ольга закрыла заслонку печки и спрятала письмо в комод.

      Вот прошло уже три года. Жизнь менялась, и Ольга сама поменялась очень сильно. Она старалась не возвращаться к прошлому. Но сейчас рука сама потянула к конверту.

      – Нет. Не сегодня, – вслух произнесла она, – давай, Оля, не сегодня.

      Она будто почувствовала, что именно этот день серьёзно изменит ход её жизни. Она взяла из ящичка золотую цепочку с кулоном и закрыла его вместе с прошлым, до лучших времен.

      Торжественное собрание и концерт прошли на ура. На обоих мероприятиях Ольга сидела в первом ряду рядом с Евгением Барновским. Он теперь работал в горкоме комсомола. Кстати, с легкой руки Георгия. По всем раскладам, Евгений должен был скоро стать «первым». Да и нашумевшая в своё время статья в «Красной звезде», молодого корреспондента Кирилла Яковлева, сделала своё дело. Через несколько кресел, в этом же ряду, сидел Георгий Станиславович. Ольга запретила себе даже пробовать поворачивать голову в сторону областного начальника. Она прекрасно знала, как относится к ней Георгий, но решила не провоцировать ситуацию. А вот с Барновским Ольга с удовольствием заигрывала. Он был такой дисциплинированный простачок. И, как ей казалось, не ровно к ней дышал. Барновский всегда готов был сделать всё, что пожелает Оля. Да и с Олиным отцом вёл себя очень почтительно.

      На банкете, после нескольких официальных тостов, когда под действием спиртного, налет официальности исчез, Оля заметила на себе пристальный взгляд. Она не стала оборачиваться, она точно знала, что это Георгий. Оля встала и пошла в фойе ресторана. Там она остановилась перед зеркалом. И вдруг перед ней выросла стройная фигура Руднева.

      – Здравствуй, Оля! Ты с каждым днём становишься всё прекраснее и прекраснее, – говорил Георгий

      – Вашими молитвами, Георгий Станиславович. Спасибо.

      – Может, сядем где-нибудь, поговорим? Так, чтобы никто нам не мешал.

      – А кто нам здесь мешает? – Ольга удивленно посмотрела на Гео+ргия.

      – Фойе. Люди кругом. Я хотел поговорить о личном…

      – О личном? – перебила Ольга. – О каком личном идёт речь? Что, Георгий Станиславович, нас с вами связывает в личном плане. Что? – Ольга развела руки и вздернула брови.

      – Оля,