Инкарцерон. Кэтрин Фишер

исходящая от него угроза леденила кровь. Но он держался в рамках.

      – Позволь объяснить. В прошлом месяце пришло послание от сапиентов. Они сыты по горло твоим женихом и… попросили его покинуть Академию.

      – За что? – нахмурилась она.

      – Обычные пороки. Выпивка, наркотики, буйство, беременные служанки. Извечные грешки молодых идиотов. Образованием он не интересуется. Да и зачем? Он же граф Стинский и в восемнадцать лет станет королем.

      Он подошел к обшитой панелями стене и взглянул на портрет веснушчатого толстощекого семилетнего мальчика в гофрированном коричневом камзольчике.

      – Каспар, граф Стинский. Наследный принц Королевства. Превосходные титулы. Его лицо не изменилось, не правда ли? Тогда он был всего лишь наглецом. Теперь он ленив, никчемен, груб и полагает, что ему подвластно все. – Смотритель повернулся к дочери. – Твой будущий муж – крепкий орешек.

      Она пожала плечами, прошелестев платьем:

      – Я с ним справлюсь.

      – Конечно справишься. Я все для этого сделал.

      Он приблизился и впился в Клодию оценивающим взглядом. Та смотрела ему прямо в глаза.

      – Я создал тебя для этого замужества, Клодия. Наделил вкусом, умом и бессердечием. Ты получила самое строгое и полное образование, лучшее в Королевстве. Языки, музыка, фехтование, верховая езда – я взращивал любую способность, которая проявлялась у тебя хотя бы намеком. Расходы – ничто для Смотрителя Инкарцерона. Ты наследница огромных поместий. Я вскормил тебя как королеву, и ты ею станешь. В каждой семейной паре один ведет, второй следует. И хотя с династической точки зрения для графа это мезальянс, лидером будешь ты.

      Она подняла глаза на портрет:

      – Каспара я приструню. Но его мать…

      – Королеву предоставь мне. Мы с ней понимаем друг друга.

      Он взял ее за руку, слегка сжав безымянный палец. Она застыла, стараясь сохранить спокойствие.

      – Будет не так трудно, – прошептал он.

      Из окна в раскаленную тишину комнаты ворвалось голубиное воркование.

      Она осторожно высвободила руку и собралась с силами:

      – Итак, когда?

      – На следующей неделе.

      – На следующей неделе?!

      – Королева уже начала приготовления. Через два дня мы уезжаем во дворец. Убедись, что готова.

      Клодия промолчала. Она чувствовала себя опустошенной, оглушенной.

      Джон Арлекс направился к двери:

      – Ты здесь неплохо справлялась. Эра соблюдается безупречно, если не считать этого окна. Пусть переделают.

      – Как жизнь при дворе? – спросила она, не двигаясь.

      – Утомительна.

      – А ваша работа? Как Инкарцерон?

      Долю секунды он молчал. Сердце гулко билось в ее груди. Потом обернулся и ответил с холодным любопытством:

      – Тюрьма в совершенном порядке. Почему ты спрашиваешь?

      – Просто так.

      Клодия постаралась улыбнуться, умирая от желания узнать, как он отслеживает жизнь Тюрьмы и где она находится, поскольку шпионы докладывали, что отец ни разу не покидал