Поздняя осень любви. Юрий Алексеевич Ручкин

ты меня сюда вызвал? – дрожащими губами выговорила его мать. – Чтобы меня так оскорбляли? Пытались убить? Они же ненормальные!

      – Мама, успокойся, – не совсем понимая, что делает и говорит, обнимал её Саша, другой рукой пытаясь открыть бутылку водки, которую принес к празднику.

      Наконец поняв, что одной рукой это не получится, он отпустил мать и открыл бутылку. У него самого затряслись руки, он представлял себе, что могли учинить родственнички, и воображение рисовало ему самые страшные картины.

      Наконец пробка поддалась. Он попытался влить несколько капель водки матери в рот, но губы у неё тряслись и почти все пролилось на платье. Тут Саша хлебнул сам и постепенно начал ощущать, что смерч, бушующий внутри, немного утих.

      Немного успокоилась и мать. Она смогла рассказать, что, когда он ушел из дома, она некоторое время возилась с внучкой, а когда та уснула, вышла на кухню за стаканом воды. Они набросились на неё неожиданно…

      – Проклятая москалька! Тварь поганая! – кричала Стася, а Влодик тащил её к газовой плите, где горел огонь. – Жги москальку!!!

      – Не знаю, как я вырвалась, – плача закончила мать, показывая обгоревшие волосы. – С тех пор сижу здесь… Они побоялись выходить, чтобы соседи не увидели…

      Тут она опять горько разрыдалась.

      В глазах у Сашки потемнело, он осторожно освободился из судорожных объятий матери и решительно направился в дом.

      Влодик и Стася молча сидели на кухне в темноте.

      – И что вы здесь устроили? – стараясь казаться спокойным, спросил Саша заходя.

      – Пусть убирается! Зачем она сюда притащилась?! – неожиданно взорвался Влодик.

      Красная пелена встала перед глазами Александра. Он бил Влодика не глядя, в драку ввязалась Стася – досталось и ей. (Как говорили соседи на следующий день, ухо у Стаси посинело и вспухло, а Влодик выглядел так, будто его покусали пчёлы на пасеке – глаз открыть не мог.)

      Саша быстро собрал свои вещи – Кристина с ребёнком в этот день ушла ночевать к старшей сестре – и выскочил из дома. Они с матерью опять отправились к Серомскому – больше идти было некуда.

      Второй секретарь принял их как подобает, выслушал, но потом отозвал Александра в сторонку.

      – Завтра вам уезжать поздно будет, – сдавленным шепотом объявил он. – Скоро подойдет тридцать шестой, «Львов – Адлер», вам на него нужно. Эти, – он мотнул головой в сторону дома Кристины, – вам не простят… Будем заниматься срочной эвакуацией, – заключил он.

      Потом позвонил, вызвал своего личного шофера, который не только отвез их, купил билеты, но и посадил в вагон.

      Только в поезде Александр начал немного приходить себя. Он начал беспокоиться, не нанес ли тестю и Стасе серьезных повреждений, как дочка останется одна в этой семейке и прочее, и прочее, и прочее… Он нервно курил в тамбуре, а когда вернулся на свое место, увидел, что мать уже подружилась с соседкой и активно с ней общается.

      – Я все сразу поняла, – говорила она, – не пара они. Вот только