Знак «ФЭН» на бамбуке. Самуэлла Иосифовна Фингарет

на горы и сползала в низины, таща за собой через каждые сто шагов могучие сторожевые башни. Ни островерхие скалы, ни быстрые реки не послужили помехой далёким предкам, когда возводили они преграду, чтобы защитить от кочевников северные рубежи. [1][2]

      Но налетела с запада конница Чингисхана. Тысячи тысяч вооружённых монголов-мэнгу, сросшихся как демоны со своими конями, рассыпались по стране. Грабили, вытаптывали посевы, вырезали людей, стирали с лица земли селения и города. Внук Чингисхана Хубилай провозгласил себя Сыном Неба, и с тех пор почти уже сотню лет Поднебесной правили императоры-мэнгу.

      «Мир переменится, когда прогоним захватчиков. Земля станет влажной и плодоносной, исчезнут плевелы и колючки, горы покроются лесом, озёра и реки наполнятся чистой водой», – произнёс про себя лежавший в телеге путник, повторив услышанные однажды слова. Размышления о судьбах страны не мешали ему, однако, вглядываться в окрестности. Вот он приподнялся, словно увидел нечто примечательное. И хотя, кроме разбросанных группами чёрных деревьев, взору ничего не открылось, этого оказалось достаточным. Путник что-то крикнул вознице, ловко, как барс, спрыгнул на землю и широко зашагал по болотистой кочковатой долине, поросшей космами ржаво-зелёной травы и почерневшим от дождей кустарником. Вскоре под ногами запетляла тропинка – всё, что осталось от проложенной к дальним холмам дороги. У подножия холмов разбросала свои владения некогда богатая монастырская обитель. Туда-то и торопился путник.

      Уже смеркалось, когда он достиг цели своего путешествия. Издали монастырь выглядел крепким и внушительным, но что за жалкое зрелище открылось вблизи. Арка ворот покосилась. Постройки стояли оголёнными, с рухнувшими карнизами и осыпавшейся черепицей. Крыша главного храма прогнила. Шипами торчали по сторонам обломки стропил. На всём лежала печать давнего запустения. И только высаженные во дворе деревья бессмертия – кипарисы и сосны – не увядали и не сбрасывали листву. Несчётное множество аистов и ворон свили среди ветвей свои гнёзда.

      Праздничное платье императора. XVII век.

      «Мир переменится, когда прогоним захватчиков. Земля станет чистой, исчезнут плевелы и колючки», – произнёс снова путник, пробираясь среди втоптанных в землю колоколов и разбитых, поверженных статуй. Сквозь окна западной постройки пробивался неяркий свет. Путник поднял с земли кусок штукатурки и бросил в стену. Тотчас послышался звук отодвигаемого засова, и в дверях появился старик, с белой, как аистово крыло, узкой длинной бородкой, в сером прямом халате, застёгнутом под мышкой и возле шеи, в чёрной стёганой шапке на голове.

      – След человека здесь редкость, – сказал старик, с нескрываемым удивлением всматриваясь в выразительные резкие черты лица незнакомца, выдававшие решимость и мужество. – Плевел и горчица наши соседи, вороны и аисты – вместо друзей.

      – На мне три слоя пыли, на ногах три слоя грязи, – произнёс путник в свою очередь,

1

Даду – старинное название Пекина.

2

Великая китайская стена – самое крупное в мире оборонительное сооружение.