От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю. Мартин Пачнер

задание, (сложное даже) для (взрослого) мужа. (Но) я вошел в него, как острая стрела, погрузился в работу, не отверг слова уммии, не пошел у себя на поводу, и в результате большой брат остался доволен моим исполнением”»[107].

      Так, вероятно, впервые в истории были зафиксированы обычные для всех времен жалобы ученика на сурового учителя и отповедь последнего о необходимости прилежания.

      Глядя на эти крохотные глиняные черепки, я представляю себе и гордость тех, кто владел ремеслом писца, – гордость за то, что такая мелочь может обладать неограниченным могуществом. В далеком Египте учительская пропись восхваляет благородное положение писца: «…ты осведомлен об участи земледельца. <…> Тратит он время на запахивание зерна, а змей уже следует за ним. Уничтожает он [змей] посевное зерно… Сделайся писцом. Писец… тот, кто повелевает всей земле целиком»[108]. Писцы были первыми бюрократами: располагаясь в удобных помещениях, они подсчитывали урожай, составляли договоры и вели учет, пока их братья трудились в полях.

      Школа писцов в Древнем Египте. Ученики жалуются на строгость учителя, а учителя – на лень учеников

      Писцы оставили свои изображения, где человек сидит с табличкой в руке или, скрестив ноги, пишет, положив табличку на колени. Рядом может стоять сосуд с глиной, которая обязательно должна быть размоченной: высохнув, она твердеет и становится непригодной[109]. Писцы предстают уверенными в себе, гордящимися своим богом – покровителем их искусства. Эти люди не имели ничего общего с литературой. Первоначально они были счетоводами и чиновниками, управляли растущей империей и способствовали распространению религиозных учений[110].

      Цари и царевичи редко испытывали на себе суровые условия школ подготовки писцов. Они просто нанимали опытных профессионалов, и те прилежно работали на них. Ашшурбанипалу ни при каких условиях не пришлось бы зарабатывать на жизнь работой писца: как-никак, кто-то из его братьев должен был стать царем. Но Асархаддон, отец Ашшурбанипала, был необычным правителем: он сам умел читать и писать, причем настолько хорошо, что мог оценить могущество и магию этой технологии. (Сестра Ашшурбанипала тоже умела писать и однажды отправила жене Ашшурбанипала письмо, в котором уговаривала ее не пренебрегать письменными упражнениями[111].)

МЕЧ И ТРОСТНИК

      Все изменилось, когда умер старший брат Ашшурбанипала, и его внезапно провозгласили наследником. Асархаддон был слаб здоровьем, и Ашшурбанипалу пришлось срочно овладевать всеми навыками, необходимыми для царя: добиваться неутомимости в верховой езде, развивать телесную мощь, метко стрелять из лука. Еще в отрочестве из Ашшурбанипала сделали человека, способного повести войско в битву[112].

      Несмотря на трудоемкость военной подготовки, Ашшурбанипал не забросил и своих литературных занятий. Более того, он углубился в них. Для обучения наследника

107

A Supervisor’s Advice to a Young Scribe // The Literature of Ancient Sumer, trans. and with an introduction by Jeremy Black, Graham Cunningham, Eleanor Robson, and Gábor Zólyomi. Oxford: Oxford University Press, 2004. P. 278. (Крамер С. Указ. соч.).

108

Reminder of the Scribe’s Superior Status // The Literature of Ancient Egypt, ed. by William Kelly Simpson. New Haven: Yale University Press, 2003. P. 438–439 (Фрагмент из древнеегипетского назидательного текста // Рак И. В. Египетская мифология. М., 2004. С. 142).

109

Martin, History and Power. P. 44.

110

Kramer S. N. History Begins at Sumer: Thirty-nine Firsts in Recorded History. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1956. P. 3ff.

111

Livingstone A. Ashurbanipal: Literate or Not? // Zeitschrift für Assyriologie. Vol. 97. P. 98–118.

112

Villard, L’education d’Assurbanipal. P. 139.