Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга седьмая. Владимир Борисович Броудо

бросил Гвардейский знак в мой стакан, а Скрипкин сказал речь. Она его была короткой:

      – «Держись, лейтенант! Здесь тебе не…».

      Начальник строевого отдела его поправил:

      – «Держись, гвардии инженер-лейтенант и не…».

      Затем они разом осушили свои стаканы.

      Выпил и я, с ужасом думая, как я буду представляться командиру дивизиона – это предстоит сделать сегодня, ведь в этот же день мы должны прибыть к месту назначения.

      Скрипкин вилкой проделал дыру в моём парадном мундире и прикрепил Гвардейский знак. Оба офицера пожали мне руку – поздравили.

      Ритуал был закончен.

      Длился он не более пяти минут.

      Обратная дорога до бригады заняла у нас те же сорок минут. По приезду майор пошёл вершить свои строевые дела, а старлей Скрипкин подогнал машину к продовольственному складу – загружать продукты для дивизиона.

      Затем в эту же машину загрузили пару бочек солярки, смену белья в баню личному составу, товары военторга. Забрали выздоровевших больных из санчасти, освобожденных арестованных с гауптвахты…

      Было около 18 часов, когда, закончив загрузку, мы выехали из городка Питино в сторону дивизиона. Я, в парадном мундире сидел в кузове машины на одной ягодице, среди ящиков с продуктами, какого-то барахла, бочек с соляркой, солдат и жен офицеров, которые приехали по делам в город. Я уже знал, что зенитно-ракетный дивизион с позывным «Краситель» находится в девятнадцати километрах от черты города. Знал что как таковой дороги к нему нет, а есть «направление движения» разбитое напрочь. Непроходимое в весенне—осенний периоды, которые длятся в Череповце почти по полгода.

      Дорога оказалась пересеченной рекой Шексна, через которую ходил паром. Старший машины Скрипкин, высадив людей из кузова, побежал на паром с криками:

      – «Внимание! Народ! Расступись! Плохие тормоза!»

      Народ отреагировал сразу – очистив проход, очевидно зная, что это не шутка. И правильно сделал, так как машина, заехав, не смогла затормозить и с грохотом врезалась в железную аппарель парома.

      Капитан судна по громкой связи выдал порцию мата, суть которой сводилась к тому, что военные постоянно гробят его паром.

      Я спросил у Бориса: – «А если бы впереди стояла машина? Её бы разбили…».

      – «Поэтому и не стояла. Уже били. Нас на всякий случай пропускают первыми, а если нет, то мы пропускаем очередь на паром»

      – «Может надо сделать на машине тормоза?» – наивно поинтересовался я.

      – «Подожди с умными мыслями. Всё увидишь сам» – ответил Борис и продолжил – «у сельмага, в деревне Матурино, я остановлю машину. Сходишь и купишь ящик портвейна „Солнцедар“ – будешь представляться коллективу дивизиона. С собой в магазин возьмешь солдата, он донесёт ящик до машины» Что я мог возразить, не зная нравов и обычаев? Не зная, что будет дальше, не зная даже, где я буду сегодня ночевать.

      Но, тем не менее, один вопрос я задал:

      – «Борис,