Легко ли быть ведьмой. Лариса Малмыгина

одеялом, и на ней тело. Рядом с телом сидела девушка. Она была чем-то одурманена.

      Запахло перегаром. Или нет? Непонятно. Невидимая камера поплыла в сторону, появился стол, а на столе шприцы.

      Все встало на свои места.

      – Он жив, – очнувшись, сказала я напружинившейся Элеоноре. – Но он колется. Он наркоман?

      – Да, – вздрогнула соседка. – Где мальчик?

      – В саду, – чувствуя сильнейшую слабость, промямлила я. И описала ветхую халупу, в которой находились парень и девушка.

      – Где находится этот сад? – закричала клиентка.

      – Не знаю, – затряслась я и протянула старухе ее купюру.

      Но она ее не взяла. Встав, она поцеловала меня в щеку, а отойдя на шаг, набрала на мобильнике полицию.

      Через полчаса приехали стражи порядка и попросили меня нарисовать халупу. Я нарисовала, хотя никогда раньше художеством не занималась.

      Дети сидели в уголке и тоскливо смотрели на занятую чужими проблемами мать.

      «Потерпите немного, – мысленно обратилась я к ним, – Зато завтра у нас будут деньги, чтобы заплатить за квартиру. А потом я заработаю еще, мы не будем нуждаться назло всем ненадежным папам в мире».

      – А можете вы показать это место? – поинтересовался молодой полицейский и расстелил не столе карту республики.

      Я обреченно закрыла глаза и начала водить ладонями по атласу. Неожиданно стало жарко. Я убрала руки и прочитала название населенного пункта.

      – Абдуллино.

      – А если точнее? – с надеждой проговорил страж порядка.

      – Точнее, – отрешенно пробормотала я, – садовое товарищество «Дружба».

      А высшие силы мне уже показывали номер дома – 125.

      – Спасибо! – обрадовался опер и обратился к товарищу, до сих пор молчаливо подпирающему стену. – Поехали.

      За ними выбежала заплаканная Элеонора.

      Когда они испарились, я поглядела на пятитысячную купюру и подумала о том, что деньги просто так не даются.

      Дети спали на ходу. Я уложила их в кроватки и пошла в ванную, чтобы принять душ. А там пустила большую струю теплой воды и с полчаса простояла под ней, чтобы прийти в себя.

      А потом отключила мобильник, дверной звонок и, обессиленная, рухнула в разобранную кровать. Заснула сразу.

      Утром болело все, что только могло болеть. Я подошла к иконе Богородицы и мысленно попросила у нее прощения за то, что вмешалась в их дела. Она смотрела на меня скорбными глазами. А потом уголки губ Богоматери поползли вверх и она ободряюще улыбнулась.

      Стало легче. Я прошла на кухню и сварила овсянку, которую дети не любили. Но она была полезной. К тому же, дешевой.

      В дверь нетерпеливо заколотили кулаками. Проснулись дети.

      На пороге стояла Элеонора с каким-то мужчиной, как оказалось, отцом наркомана. Они держали в руках букет цветов и торт.

      Я посторонилась и нехотя уступила им дорогу. Гости прошли в гостиную, положили на журнальный столик подарки и со словами «нашелся