Трущобы во дворце. Юлия Лангровская

то незачем устраиваться в тот дом, чтобы с ним познакомиться. Я сам могу тебя ему представить.

      Саша махнула рукой.

      – Я серьезно. Мне нужна работа. Про старика я спросила на всякий случай. Сама не знаю, зачем. Но на заводе работать уже надоело. И платят мало и тяжело.

      – Да-а. Понимаю.

      – Может быть, кому-то нужна помощница в какой-нибудь магазинчик вроде этого?

      – Надо разузнать. Может и нужна. К сожаленью, не сюда, а то я был бы очень счастлив.

      – Узнаешь?

      – Конечно. А как тебя оповестить, если что?

      – Я сама приду. Послезавтра в это же время.

      – Хорошо. Поспрашиваю.

      На том и попрощались. Саша шла в свой ненавистный дом, еще чувствуя во рту великолепный привкус пирожных, радуясь хотя бы этому, так как юноше она не доверяла и ждать, что он поможет ей с работой, явно не собиралась.

      «Пустозвон похотливый!» – ругалась девушка про себя.

      Однако через день Саша снова заглянула в кондитерскую, нисколько не надеясь на успех, но, желая еще раз покушать вкусненького.

      – Ну что? – спросила она на всякий случай.

      – К сожаленью… – парень развел руками.

      – Я так и знала! – прошипела Саша со злостью.

      – Что делать? Теплые места – дефицит. Тем более, без рекомендаций и прочего… сама понимаешь…

      – Еще бы! – злилась она.

      «Ты, небось, и не искал!» – ей хотелось испепелить взглядом этого паренька. От обиды даже аппетит пропал. Саша ушла, так ничего и не купив.

      Дома она застала очень неприятную для себя картину. Едва войдя, ее глаза увидели Надю, облаченную в подвенечное платье. Мать крутилась вокруг нее что-то поправляя, подшивая, не спрашивая ни о чем дочь, которая стояла на табурете безжизненная, как статуя, изогнув руки и вытянувшись словно шест.

      – А откуда деньги на платье? – поинтересовалась Саша.

      – Денег нет. Зато была материя. Я давно ее берегла. Как раз на свадьбу одной из вас. Потом и ты наденешь это платье. Вот, подрастешь, отец и тебя сосватает, – Наталья чуть погрустнела, но продолжала шить, боясь не поспеть к сроку.

      – Я это уже давно поняла, – сказала Саша, наполняясь злостью. – Было бы глупо рассчитывать на другую долю. Естественно, я повторю участь матери и старшей сестры.

      Андрей, оказавшийся в комнате, вышел, сжимая в руках какие-то бумаги.

      – Естественно, – сказал он громовым голосом. – В этот раз ты полностью права. Но у тебя еще есть времечко впереди. Для многих дел. Например, для мытья курятника. Так что можешь приступать прямо сейчас. Заслужи свой ужин. Что-то ты в последнее время стала лытать от работы. Гуляешь многовато. Не нравится мне это. Видишь, матери и сестре сейчас дел прибавилось, так что прекращай свои вольности. Будешь с этого дня попроворнее. И с работы сразу домой!

      Саша ощущала себя в эту минуту пороховой бочкой, которая вот-вот взорвется. Она стояла напротив своего отца, этого грубого, неопрятного мужика, недалекого во всех отношениях, глаза ее сверкали молниями, лицо налилось яркой краской, а кулачки сжались, и ногти больно