Поговори со мной. Артём Сергеевич Алексеев

сами тащили туда. Так тянет ко дну тяжелый камень, привязанный к ногам…

      Сначала мне показалось, что запотело лобовое стекло. Мгновенно образовалась мутная пленка. Но чуть наклонившись вперед, я увидел, как из отверстий для воздуха на передней панели валит дым. Белый цвет сменился грязно-серым. К тому моменту, когда догадался заглянуть под капот, там уже пылало пламя. Оно распространялась катастрофически быстро. Яростно и весело. В голове же свирепствовала паника, топтала одну за другой появляющиеся мысли. Бежать? Тушить? Звать на помощь? В какой последовательности? Но ведь рядом другие машины! Значит надо уезжать.

      В центре парковки горел ритуальный костер. Рядом валялись неработающие огнетушители. Стояли прохожие, снимающие пожар на камеры телефонов. Где-то вдалеке ревели сирены. Я сидел на бордюре, схватившись за голову, и молча смотрел, как огонь пожирает машину. Все мысли давно расплавились от жара. Внутри осталась лишь тупая безысходность.

      Трудно в такие минуты оставаться философом, принимать стойко удары Судьбы. Говорят, если проблему нельзя решить, то и вовсе не стоит о ней думать. Бесполезно. Ведь что изменится? Время не повернуть вспять, прошлое не переписать. А что думала об этом пустая бутылка? Да ничего. Не быть ей сегодня со звоном разбитой, выброшенной на скорости из приоткрытого окна. Ведь если подумать, я потерял не так уж и много. Всего лишь вещь. Пускай и дорогую.

      -25-

      Идиотское состояние. Ощущение, будто организм в бесконечно беспробудном опьянении. И вся жизнь протекает в режиме автопилота. Круглосуточно, стабильно, тихо шурша смазанными детальками внутри приборной панельки, на которой иногда появляется улыбающийся смайлик или кривая раздражения.

      А еще… Тоже бывает. Кто-то дергает меня за прогнившие от времени веревочки и водит по одному и тому же кругу изо дня в день. На работу и обратно домой. Потом щелкают ножницы (почему-то в этот момент выключается свет), и мои подневольные конечности покорно ложатся на кровать и в ужасе ждут (они или я???) следующего дня, когда с противным треньканьем будильника некто завяжет очередной узел где-то там, наверху, и поднимет меня в ненавистнейшее утро. Я все жду, когда материя истлеет до конца, но, видимо, этот самый конец будет один. Для всех.

      Я сплю. Все время. Поэтому то, что меня окружает, – вымысел, дурацкий сон. На самом деле никого не существует. Это тени моих проекций. Предполагаемый сценарий еще не написанного будущего. Реальность же, наоборот, дает о себе знать только ночью, когда в полной темноте я иду к холодильнику за стаканом молока или открываю окно, чтобы впустить в квартиру свежий прохладный воздух и охладить разогретый за день мозг. Вот тогда-то я и понимаю, что что-то не так, но сделать ничего не могу. Грязно-серый потолок быстро исчезает в болезненной рези глаз, меркнет тусклый свет от уличного фонаря, и снова наступает сон…

      Проснуться, почувствовать себя человеком, заново родиться в этом сумасшедшем мире. Но… видимо, еще не время.

      -26-

      Я