Повесть о керосиновой лампе. Артем Владимирович Стельмах

самого.

      Я сидел и смотрел на гундящих бабулек. Понять, о чем они говорили, мне было сложно, так как я был в наушниках, а читать по губам я не умел. Можно было предположить, что темой для их разговора могла быть пенсия, гречка, молодёжь или то, как они удачно закупились на сто рублей в Ашане. Я посмотрел на часы. Время: без пяти пять, а значит, я должен сидеть в кабинете уже как десять минут.

      И вот открылась дверь, которую не меняли со времён Брежнева, а может даже и Хрущева, и из кабинета вышла очередная бабулька. Я встал со своего места и двинулся к кабинету врача, но меня сбила с ног одна из пожилых. Один из наушников слетел, и я смог услышать, что происходило.

      Гул поднялся сразу: он был наполнен осуждением действий не той, кто в меня врезался, а "такого невоспитанного человека" – меня. Это вызвало у меня недоумение.

      – Прошу прощения, – начал я, – а Вы свои глаза за свою жизнь когда-нибудь открывали?

      – Да Вы оборзели, молодой человек!

      Шум осуждения сменился на поддержку бабульки.

      – Вовсе нет, – продолжал я, поднимаясь с пола, – влетел в Вас не я, а вы. Борзота тут, наверное, с Вашей стороны.

      – У меня запись на 16:55, – чуть ли не крича сказала мне она.

      – А у меня на 16:45. И кто из нас не прав?

      – Ой, – вздохнула она, – ты молодой. Учись ждать и уступать старшим!

      – Я уступаю старшим тогда, когда они не ведут себя так, как Вы, или когда нет препятствий типа очереди.

      Возможно, дискуссия продолжилась бы и дальше, но из кабинета послышалась моя фамилия и я, показав ей в лицо средний палец, вошёл в кабинет.

      В кабинете воняло так же, как и в самой поликлинике. У окна сидел врач, листая какие-то бумажки. Я попытался начать диалог:

      – Добрый день!

      – А, да, да. Садитесь.

      Он поднял свой взгляд на меня.

      – А-а-а. Это Вы? Как проходит наше лечение? Успешно всё идёт?

      – Не совсем. Вернее, вообще никак. Руки трясутся. Нервный тик – на месте. Не помогают Ваши лекарства.

      – Тогда мы пропишем Вам что-нибудь другое. Покажите мне свои руки.

      Я протянул к нему руки. Те не приказали себя уговаривать и начали ходить в разные стороны. Он немного закинул голову и оценил их самостоятельность. Потом пододвинул себя вплотную к столу и начал что-то тыкать на компьютере, после чего вытащил из своей стопки листочек, зачем-то проговорил «Пом-пом», что-то чиркнул и протянул его мне.

      – Итак-с, месье-с, “Бетагистинчик” – после еды 2 раза в день; “Глицином” – закидываетесь втихаря в течение всего дня. Дважды, – он мне качнул головой и моргнул. – Магний. Магний обязательно принимать для того, чего у вас, к сожалению, нет. Сердца. И, ммм…, это – Кальций. Так. На всякий случай, если кость сломаете. На сём, я могу вас отпустить. Придёте в конце месяца, – после этих слов он мне подмигнул.

      Я поблагодарил его и вышел из кабинета. У двери сидели всё те же горгоны и сверлили меня своими взглядами, будто хотели превратить в окаменелость. Признаюсь, мои ноги вросли в пол, и двинуться с места никак не