Абордажная доля. Дарья Кузнецова

      Это был второй в моей жизни дальний космический перелет. И, кажется, последний.

      Нет, началось все прекрасно. Я заняла крошечную безликую каюту, отделанную дешевым пластиком, быстро влилась в небольшой дружный коллектив грузовика, который привез сменщика и теперь уносил меня к далекой Земле, и радовалась жизни, предвкушая скорое возвращение домой после годовой вахты в продовольственной колонии. Впереди было две недели пути с парой подчисток в дороге – самый скучный перелет, но мечты о доме и интересном отпуске расцвечивали радугой даже эти серые дни.

      Главным развлечением на борту для меня оказался экипаж: люблю знакомиться с новыми людьми. С безымянным грузовиком-транспортником управлялись шестеро мужчин, трое из которых были достаточно молоды и весело проводили время в моей компании – флиртуя, болтая, совместно гоняя виртуальных монстров или друг друга, потому что молодые организмы требовали движения. Вторая половина экипажа – капитан, судовой врач и суперкарго – мне тоже понравилась, но с ними не подурачишься, все же солидные мужчины.

      Но на третий день все пошло прахом.

      Я даже не поняла, что случилось. И, наверное, никто не понял, кроме, может быть, капитана и суперкарго – отставных вояк, людей со стальными нервами. Но, увы, этого я уже никогда не узнаю.

      Меня разбудила сирена – пронзительная, громкая, страшная. Страшная – заранее, еще когда ничего не понятно, и этот злой переливчатый звук только врывается в крепкий сон, а в пустой голове мечется единственная испуганная мысль: «Что происходит?»

      Зачем сирену делают вот такой? Чтобы сразу деморализовать, вызвать панику и лишить возможности здраво мыслить?

      Я лежала в постели, непонимающе хлопала глазами и вглядывалась в неяркий свет, льющийся с потолка, отчаянно пытаясь уцепиться за реальность, окончательно выплыть из сна и сообразить, что следует предпринять в такой ситуации.

      Первое более-менее разумное предположение сводилось к тому, что, наверное, произошла какая-нибудь авария. Может быть, даже сломалась сама сирена, потому что… а что еще может произойти во время гиперпрыжка? Ну, серьезно! Даже я знаю, что самое опасное – это вход в прыжок и выход, а в гипере никогда ничего не случается! Совсем!

      Следующее предположение успокоило меня еще больше: я решила, что кто-то пошутил или устроил учебную тревогу. Я уже достаточно присмотрелась к экипажу, чтобы понимать: с них станется!

      А потом дверь, вообще-то запертая на ночь, открылась, и на пороге появился Максим Бут, доктор.

      – Комету тебе навстречу, ты почему еще в койке?! – прорычал он, нырнул внутрь, схватил меня за плечо и потянул вверх.

      – Эй, вы чего?! – возмутилась, пытаясь прикрыться одеялом. Спала я не нагишом, но в весьма нескромной пижаме, состоящей из микрошортиков и маечки. Наверное, проснись я к этому моменту окончательно, сообразила бы, что особого повода стесняться нет – все же доктор! – но прийти в себя мне не дали.

      – Одевайся! Сирену для кого включили? Общий сбор в рубке, быстро!

      Лишившись едва обретенного душевного равновесия, я судорожно вздохнула, понимая, что на шутку это совсем не похоже. Мысли лихорадочно заметались, но последнюю команду судового врача я рефлекторно начала выполнять, толком не понимая, что и зачем делаю. Натянула прямо поверх пижамы надоевший за прошедший год комбинезон. Сунула ноги в ботинки, и те с противным чмокающим звуком застегнулись, обхватив лодыжки.

      – Наконец-то! – буркнул док, подцепил меня за локоть и выволок в коридор.

      – Да что происходит-то? – запоздало сообразила я задать самый главный вопрос, но в ответ услышала только витиеватое ругательство.

      А потом мы вбежали в рубку – и замерли в двух шагах от двери.

      В лицо дохнуло сладким запахом паленой плоти и пластика. Взгляд уперся в тело на полу: прямо перед нами навзничь лежал Виктор, навигатор, самый молодой из членов экипажа. Талантливый, смешливый. Комбинезон вокруг большой черной дырки на груди был оплавлен. На лице застыло удивленное выражение – он, кажется, даже не успел понять, что с ним произошло.

      Пальцы дока на моем локте судорожно сжались, я резко обернулась к нему – для того чтобы встретить стекленеющий взгляд покойника. Выше бровей у доктора не было ничего: такая же дыра, как у Вити в груди, возникла у него на лбу, слизнув часть черепа. Запах гари стал нестерпимым, и я судорожно втянула воздух ртом, чтобы его не чувствовать. Сведенные судорогой пальцы дока, оставив на моей руке синяки, соскользнули, а тело упало, продемонстрировав мне черное, выгоревшее нутро черепной коробки.

      Движение где-то на краю поля зрения заставило обернуться к рубке и увидеть… его. Мужская фигура в легкой боевой броне без опознавательных знаков, настолько черной, словно это не тело, а дыра в пространстве. Неожиданно холодный и ясный разум понял, что это просто оптический обман, сложная игра отраженного и поглощенного маскировкой света, но смотреть все равно было страшно.

      «Блестящее» пятно оказалось одно – слегка зеркалящий щиток, закрывающий глаза. Нет, два, еще оружие в руке, но я