Печатник. Печать Тьмы. Иван Владимирович Магазинников

не объект! – обиженно надула губки красавица, – И ничего он не терял. Он разговаривал.

      – И что же именно он говорил, – вмешался вкрадчивый голос клеветника.

      – Он… Он сказал, что не грабит меня… – тихо произнесла девушка.

      – Ага! – торжествующе выпрямился Поцук.

      – …а обворовывает, – совсем уж шепотом закончила она и… разрыдалась!

      – Все! Вот оно! Вор сознался в содеянном, а несчастная жертва рыдает, понеся невосполнимую утрату. Ваша честь, прошу считать дело закрытым и предлагаю ужесточить наказание для виновного, – клеветник стащил со своей головы парик и начал им обмахиваться. В зале действительно стало жарковато.

      – Но… но ей же вернули кольцо, какая еще невосполнимая утрата? – недоуменно уставился на обвинителя языкарь.

      – Она утратила веру в человеческую доброту, что же еще? – ловко выкрутился тот.

      – Да заткнитесь вы все, она же плачет! – закричал вдруг Айвен, – Дайте девушке кто-нибудь платок и принесите настойки успокойника. И разойдитесь, ей нужно больше свежего воздуха.

      – Вы только посмотрите, какая забота, – притворно умилился Поцук, – его не волнует суровый приговор, он больше обеспокоен самочувствием своей любимой! – языкарь откровенно любовался юношей, который хлопотал вокруг рыдающей Фелины, отдавая приказы и отгоняя от нее назойливых стражников. Те возмущались, но уступали его напору, опасаясь применять силу в зале Откровения.

      Наконец, девушка успокоилась.

      – Господин судья, – вдруг сказала она, – Могу я сказать?

      – Разумеется! Вы вспомнили что-то еще?

      – Да, ваша честь. Я вспомнила, как обвиняемый прошептал, что я похитила его сердце. И я не думаю, что он хотел красть кольцо, – девушка виновато улыбнулась Айвену.

      – Мы примем ваши слова к сведению, – кивнул главный судья, и на чашу весов лег еще один белый камень.

      – Ваша честь! – подала вдруг голос вторая из присутствовавших в зале дам – та самая толстая торговка, у которой был еще и не менее крупный братец. Который, кстати, тоже находился здесь.

      – Да, госпожа Милана?

      – Он врет! И она, эта девка, тоже врет! Не мог он ей в любви признаваться.

      – Это почему еще? – удивился судья. Клеветники и языкарь молча поддержали вопрос.

      – Потому что он влюблен в меня! – томно выдохнула толстушка и прижала руки к своей необъятной груди, ласково улыбаясь Айвену.

      Вор чуть не проглотил собственный язык от такого поворота событий:

      – Да я ее вижу второй раз в жизни!

      – Ты мне сам говорил! У меня и свидетель есть, брат мой! Марек, скажи!

      – Возражаю, ваша честь, в данном случае родственник выступает как лицо заинтересованное.

      – Возражение принято, – на удивление быстро согласился судья Орис.

      – Я просто яблоко хотел у нее купить. Только она продает свое гнилье по семь медяков за штуку! Мне пришлось четыре медных монеты выложить только за то, что я подержал яблоко в руке, – вспылил юноша. И больше всего ему хотелось обелить себя в глазах