Голубой кедр. Елена Арсеньева

был с ним и… – Он не мог рассказать про женщину. – Еще один, дзё комо назвался.

      – Кто такой?

      – Тоже вроде домового, только нанайский. Они чего-то от меня хотели. Какой-то помощи. Но услышали шум твоей машины и убежали в тайгу. И все. Я ничего и не понял.

      Игорь неторопливо распаковывал рюкзак.

      – Подвеска тоже имеет к ним отношение?

      Лебедев кивнул и несмело спросил:

      – Ты мне веришь?

      Игорь протер стол комком газеты и начал выкладывать из рюкзака свертки и консервные банки.

      – Ну что же, – покладисто сказал он, – всякое в жизни бывает.

      Лебедев ушам не поверил: «Уж не считает ли он меня за психа, которому опасно противоречить?!»

      – Всякое бывает, – повторил Игорь, – особенно здесь.

      – Почему? – насторожился Николай.

      – Потому что… потому что… – Игорь замялся. – Потому, что обстановка здесь таинственная. Что, не так? Тайга, тишина, заброшенная деревня… Подходящая декорация хоть для детектива, хоть для всякой фантастики. Ну, иди к столу, Николаша. – Игорю явно не хотелось продолжать разговор. – Тут на десятерых хватит. Ты употребляешь? – Он вынул фляжку. Коньяк. Но я не беру в рот. На всякий случай вожу с собой. И для гостей. А так – здоровье дороже. И реноме. Раньше, было дело, умел принять. А теперь – погореть на этом не желаю. Так будешь? Нет? Ну и умница. Ты молодой, холостой, тебе о генетике думать надо. А поесть – поешь, и спать, – быстро говорил он. – Устал я сегодня. Устал. Да садись ты за стол!

      Николай молча подчинился. Смеркалось. Словно не день прошел, а час…

* * *

      Проснулся Лебедев оттого, что ему стало душно. Он слабо отмахнулся и открыл глаза.

      Белая, круглая, холодная луна липла к мутному стеклу. Бледные, словно дымящиеся, полосы лежали на полу и на стенах.

      На грудь навалилось что-то мягкое и теплое. Это была толстая кошка. Ее серая шерсть в лунном свете сверкала, словно каждая шерстинка была усыпана бриллиантовой пылью.

      – Брысь! – шепнул Николай спросонок. – Брысь-ка!

      – Мэргенушко, батюшко! – отозвался слабый старческий голосок. – Вся надёжа на тебя. Оборони, заступись!

      Лебедев резко сел. Кошка скатилась с его груди на колени, но он брезгливо дернулся, и она мягко упала на пол. Николай пнул было ее, но она увернулась, отскочила в угол, сливаясь с темнотой, и теперь только два желто-зеленых огонька выдавали ее присутствие.

      – Какого черта! – Лебедев сам не ожидал, что может так яростно, воистину по-кошачьи шипеть. – Что вам от меня надо? Зачем вы меня сюда притащили? Чушь, чепуха! Брысь!

      Огоньки погасли. Резко запахло сеном, и Николай, вспомнив, чему предшествовал этот запах в прошлый раз, подхватил тапочек и швырнул его в угол.

      Зашипело, жалобно мяукнуло, легкий вихрь пронесся к двери, раздался скрип… Неяркая, низко стоящая звезда на миг заглянула в избушку, и дверь снова затворилась.

      Сердце Лебедева колотилось от ярости, испуга, почему-то вдруг возникшей жалости… Нет!

      – Нечисть! – зло сказал он, успокаиваясь от звука