Книга желаний. Валерий Осинский

всех за работу, сказал, что ненадолго уедет, и попросил близких соратников задержаться.

      В лицо Олтаржевский знал лишь генерального директора телеканала Владимира Кошелева, усатого дядьку с повадками рассудительного барина, и главного редактора службы информации Григория Грачевского, напоминавшего костлявого студента.

      Гуськов предупредил, что в ближайшие месяцы компанию попробуют развалить. Сказал, что, невзирая на то, что его вынудили подписать соглашение с министром печати о передаче части активов холдинга «Газпрому», выполнять обязательства Гуськов не собирается – компания еще поборется.

      При тягостном молчании соратников Гуськов рекомендовал решать текущие вопросы с его преемником, заявив, что будет с Олтаржевским на связи: присутствующие без выражения, как на пустое место, посмотрели на Вячеслава Андреевича. Оставшись с приятелем вдвоём, Гусь сказал:

      – Пока не войдешь в курс, делай, как скажут! Когда все побегут отсюда, не спеши! Помни, как бы ни сложилось, это твой трамплин наверх! – Подумал и добавил: – Похоже, назад меня не пустят!

      Гусь провёл приятеля в его новый кабинет (кабинет хозяина решили не занимать: из суеверия – чтобы вернулся).

      Высокие окна выходили на реку. Середину комнаты занимал большой Т-образный стол и пара стульев: кабинет не спешили обставлять – ждали распоряжений.

      Гусь подошёл к окну. Напротив грязно-бурой Москвы-реки, торцом к зданию бывшего СЭВ, высился Дом правительства с российским гербом на башенке. На высоком шесте ветер вяло шевелил российский триколор.

      – Глянь, Слав! – Гусь подозвал Олтаржевского. – Всего-то дорогу перейти – и ты там! А иным жизни не хватит, чтобы добраться, – с грустным пафосом произнёс он.

      Вячеслав Андреевич посмотрел на гостиницу «Украина» через реку.

      – Высотка моего прадеда, – сказал он, и вновь почувствовал нелепость своего назначения.

      – Располагайся! – Гусь легонько хлопнул приятеля по плечу. – Кстати, знакомься – Неля Лядова. Мой, а теперь твой секретарь.

      В дверях улыбалась рослая девушка лет двадцати пяти в черном платье с белым воротничком, с короткой стрижкой под мальчика и тонкой талией.

      – Нэла, Арон Самуилович, а не Неля! Неля другое имя! – поправила она шефа.

      – Вечно со мной спорит! – пожурил Гусь. – Какая разница, Нэла или Неля! Если хочешь, можешь её уволить! – И девушке: – Шучу!

      Нэла кисло улыбнулась и, не получив распоряжений, вышла.

      – Не смотри, что молодая, – сказал про неё Гусь. – Если что, обращайся к ней. Подскажет.

      – Пока нечего подсказывать.

      – Ладно! В целом ты понравился главе. Только не надо было с ним залупаться. Его дружба дорогого стоит. Нужный человек. И опасный. На вид тихий, вкрадчивый, а раздавит любого. Одно отчество, чего стоит! – усмехнулся Гусь. Он рассказал, как студентом, хиппуя, глава проехал босым несколько остановок в метро. – Жучила! Но башковитый, черт! У него прозвище среди своих – «сахарная голова». Из-за лысины.