Сезон тайфунов. Григорий Лерин

несколько недолгих минут – до тех пор, пока он не обернулся.

      Вряд ли мужчина, сидевший за рулем, согласился бы таким образом спасти свою жизнь, имей он выбор. Возможно, и сама женщина не захотела бы заплатить за жизнь своего возлюбленного такую цену. Что же касается человека, пославшего смерть, то и он этой смерти совсем не хотел. Он не охотился на женщин.

      Словно ужаснувшись увиденному, Дора ослабила натиск и устремилась дальше, в безлюдные просторы океана. Но ей не удалось оторваться от земли. Подтянувшийся следом серо-фиолетовый шлейф низких клубящихся туч зацепился за вершины гор и мягко осел вниз, обволакивая остров плотной пелериной отвесного дождя. Густые ливни сбивали и сглаживали гребни волн, растворяли клочья пены, беспорядочно разбросанные по воде.

      Дора вернулась и кружила вокруг острова, стремительно теряя баллы. Она устала, и океан устал. Но океан был вечен, а Дора – нет.

      А дождь лил и лил, не переставая. Вода серыми ручейками стекала с крестов и надгробий, с лакированных козырьков фуражек и с аксельбантов почетного караула, с промокшего до черноты флага, покрывавшего гроб. База отдавала прощальные почести одному из своих солдат. Может быть, потому, что впервые за много лет погибший солдат оказался не мужчиной, на похороны явилось все высшее командование Базы.

      Но не впервые старинное воинское кладбище под Аганьей, примирившее в месте последнего привала бойцов враждующих армий, удостоилось таким скоплением высоких чинов. Похожая церемония проходила совсем рядом, на другой стороне неширокого канала двадцать семь лет назад, третьего сентября 1945 года, в самый разгар сезона тайфунов. Только форма была иной, и на шелковых траурных флагах вышиты не белые на синем фоне звезды, а красный круг восходящего солнца. Ранним утром командир наполовину уцелевшего после непрерывных бомбежек гарнизона зачитал приказ о капитуляции Японии, опустился на колени и вонзил в живот ритуальный кинжал. Еще около восьмидесяти офицеров и солдат в течение часа отправились сопровождать командира в материнские объятия богини Аматэрасу. Остальные подчинились приказу беспрекословно. И лишь два с небольшим десятка изгоев осмелились ослушаться Императора, но никто из пяти сотен, оставшихся на площади в ожидании сдачи Базы, не пытался их остановить. Забрав оружие, они растворились в джунглях Гуама…

      Худой узкоглазый старик, одетый в потрепанный камуфляж, появился неожиданно, он словно возник из густого промокшего воздуха позади строя. Прозвучала запоздалая команда, с десяток ладоней туго обхватили приклады карабинов, выдавливая влагу из белых перчаток.

      Старик вытянул перед собой руки, показывая, что он безоружен, и повернулся к покрытому флагом телу. Что-то далекое, забытое, оставленное за многочисленными морщинами и шрамами, промелькнуло на его застывшем, отрешенном лице. Не обращая внимания на сжимающееся вокруг него кольцо вооруженных врагов, он