Ибридо-2. Елена Попова

это нормально: лежать как труп и с трудом шевелить губами, чтобы попросить воды.

      Он, не смыкая глаз, сидел возле моей кровати днями и ночами. Менял подо мной пропитавшиеся потом простыни. За эти дни из моего тела вышло столько воды, что хватило бы затушить пожар в небольшом доме. Он поил меня с ложки, держал за руку и постоянно говорил, как он впечатлен моим кошачьим телом – это единственное, что грело.

      Амалия и Линда иногда поднимались в комнату Уильяма, чтобы проведать меня или принести еду, от которой я три дня воротила нос. Я еще не видела себя в зеркало, но по их довольным лицам понимала, что изменения явно пошли мне на пользу. Уильям пропускал колледж вместе со мной. Он съездил к Бритни и соврал ей, что я приболела и пока останусь в его доме под присмотром Бакеров. Нам на руку, что Бри как раз нужно было уезжать в срочную командировку, и она дала Уильяму добро.

      Но этим утром я ощутила прилив сил: наконец почувствовала свои ноги и руки, голова стала ясной, а грудную клетку пробивал бешеный стук моего сердца, которое наконец ожило после непривычной нагрузки. По моим жилам потекла горячая кровь, я чувствовала ее по всему телу – от кончиков пальцев ног до самой макушки.

      – Может, она всё же поест? – тихо спросила Амалия у Уильяма, заглянув в комнату.

      – Нет, она пока не будет… – вздохнув ответил Уильям, уже заранее зная мой ответ.

      – Я хочу! – открыв глаза, громко сказала я.

      Амалия бросилась вниз по лестнице за порцией бульона (его запах я почувствовала еще утром, когда она начала готовить). Пока я не передумала, Амалия принялась суетливо брякать крышкой кастрюли, ложками, а затем «в моих ушах» бульон перелился из поварешки в тарелку. Амалия не подумала, что у меня обострился слух. И тут моя голова превратилась в колокольню, а в ней поселился упрямый звонарь, который приукрашивал троекратным звоном каждый звук, доносящийся из кухни. Я закрыла ладонями уши и съежилась в кровати – это было невыносимо.

      – Мел, что с тобой? – испуганно спросил Уильям. Я, не отвечая на его вопрос, прижимала ладони к ушам еще сильнее и умоляла, чтобы Амалия прекратила этот ужасный перезвон.

      – Мелани! – крикнул Уильям, подскочив ко мне. Наконец Амалия перестала брякать посудой. Меня начало отпускать.

      – Я всегда так остро буду чувствовать все звуки? – сквозь зубы спросила я, массируя виски.

      – Уф… – выдохнул он. – Я за тебя испугался!

      – Да или нет?

      – Нет. Только первые несколько дней. Сейчас самый трудный период: в силу вступают те чувства, которые есть у кошки: обоняние, осязание, слух. Потерпи, скоро всё придет в норму… – пообещал Уильям и добавил усмехнувшись: – Когда кошка и человек поделят твое тело на равные доли.

      – Отлично… – проворчала я. – И как долго ждать?

      – Примерно пару недель, – он сказал это так спокойно, словно предложил пару недель поваляться на шезлонге возле океана.

      – О-о-о, – закатила я глаза. – Я не вынесу!

      – Встать