Герман и Доротея. Иоганн Вольфганг фон Гёте

утрат возмещая вовек нескудеющим благом».

      Пастора мягко прервала, томясь нетерпеньем, хозяйка:

      «Что там видали –  скажите? Об этом узнать я хотела!»

      «Трудно мне будет, –  ответил с внушительной миной аптекарь, –

      После того, что я видел, вернуться к веселости прежней,

      Разве кто сможет поведать о разнообразных мытарствах?

      Мы еще в дол не спустились, как стала видна в отдаленье

      Пыль над проселком. Чредой от холма до холма бесконечно

      Фуры тянулись. В пыли ничего различить не могли мы.

      Только достигнув дороги, впродо́ль прорезавшей долину, –

      В гуще возов и людей мятущихся мы очутились.

      Много еще перед нами прошло горемык бесприютных,

      Здесь-то мы и узнали, как тяжко и горько изгнанье

      И до чего хорошо сознавать, что жизнь уцелела.

      Больно было, друзья, смотреть на скарб всевозможный.

      В доме его не приметишь, затем что добрый хозяин

      Все порасставит умело да с толком, чтоб каждая мелочь

      Сразу была на виду, –  все будет на пользу, сгодится, –

      Нынче, любуйся, все это нагромождено на подводы,

      Без толку, как приведется, накидано в бегстве поспешном!

      Шкаф, а на нем решето с шерстяным одеялом в соседстве.

      Выпер матрац из корыта, а зеркало под простынею.

      Ах! Как мы видели это лет двадцать назад на пожаре:

      Страх до того людей лишает ума, что нередко

      Ценное бросят они, а безделицу из дому тащат.

      Так же, глядишь, и теперь с неразумным усердием люди

      Всякую рухлядь везут, лишь коней да волов утруждая:

      Бревна гнилые да бочки, насесты для кур и кастрюли…

      Женщины и ребятишки плетутся, под ношей сгибаясь,

      Тащат узлы, кадушки, набитые хламом ненужным.

      Да, человеку трудненько с последним добром расставаться.

      Так, в беспорядке, в смятенье, дорогой знойной и пыльной,

      Длинный тащился обоз: одни, на заморенных клячах,

      Ехать шажком норовят, другие коней понукают.

      Вдруг мы услышали вопли детей и женщин теснимых,

      Рев и мычанье скота, вперемежку с лаем собачьим,

      Охи и стоны больных, мольбы стариков, что высоко

      Поверху всяческой клади мотались на жестких матрацах.

      Ибо, свернув с колеи, телега в обочину ткнулась,

      Резко скрипя колесом; накренилась вдруг и в канаву

      Рухнула. В этот же миг людей, закричавших от страху,

      Всех на дорогу швырнуло, но, к счастью, никто не убился, –

      Вслед сундуки повалились, но ближе к подводам упали.

      Впрямь показаться могло свидетелям дела такого,

      Что горемычных бедняг сундуки и шкафы передавят.

      Так-то сломалась подвода и на поле люди лежали,

      Но прямиком остальные свой путь продолжали поспешно,

      Общим потоком влекомы и лишь о себе помышляя.

      Кинулись мы на подмогу –  и видим: больные и старцы,

      Те, для которых и дома страдания долгие были

      Невыносимы,