Штрафная зона. Неля Булгакова

не видел. Но Песок сказал, что это… – рыжий Пашка понизил голос до шёпота, – это как искусственный разум.

      – Че-его? Какой разум?

      – Тс-с. Искусственный. Он с тобой может в шахматы играть.

      – Ты чего? – Бонька испуганно оглянулся, – про шахматы нельзя говорить, они же в первом протоколе запрета.

      – Ну и чё? Не болтай кому попало, делов-то. Кривой сказал, что игра чёткая.

      – А кто делает такие коробочки? Их же всех на каторге загробят до могильников.

      – Сфигали их делают? Ты, Бонька, тупака даёшь, – коробочки все старые. Ещё с того времени… До войны. Их налаживают, а сначала находят.

      – Где?

      – Где… Будто не знаешь где. В запретке.

      – Вот сами и дураки. Там же радиация в запретке. Фонарик принесут, а сами через полгода того.

      – Ну-у, не знаю. Кривой уже несколько лет ходит и вроде как живой. Зато у него квартира в городе, там электричество четыре часа в сутки, а телевизор заставляют смотреть только два часа. Всё потому, что бабки есть. А бабки откуда? А? А всё оттуда. С запретки.

      Смуглый Бонька хотел возразить, но в класс вошёл учитель. Пашка не успел нырнуть под парту.

      – Воронов, немедленно на место. Напоминаю – у тебя уже имеются два взыскания. Так вот, сегодня будет третье, если после уроков ты пропустишь колку дров, – учитель, мужчина в темном френче неопределённого возраста с отёчным и неуловимо женским лицом, говорил монотонным голосом глядя в потолок. – Осталось последнее нарушение, и ты, Воронов, идёшь на санобработку.

      В классе раздался еле слышный вздох, дети испуганно попрятали глаза. Пашка выполз из-под парты и поплёлся в конец класса. Учитель медленно прошёл к своему столу и развернулся к классу. Дети сидели в полной тишине, опустив головы. Прошло минут пять, всё это время учитель переводил взгляд с одного ученика на другого. Тишина звенела грязными стёклами на окнах, чадили лампы, в классе было холодно, сквозь щели свистел ветер, но дети не двигались, боясь пошевелиться.

      – Сегодня мы продолжим повторять правила четвёртого протокола. Начнёт… – учитель вновь медленно осмотрел класс и, наконец, остановил взгляд на смуглом лице Боньки, – начнёт Гаврилов. Выходи к доске и перечисли основные тезисы четвертого протокола, а заодно напомни нам, при каких обстоятельствах был принят четвёртый протокол.

      Бонька вышел к доске. Стоя он казался ещё меньше ростом. Форменная куртка, больше чем нужно на два размера, висела на нем, как тряпьё на веревке. Холод пробирался сквозь свободный ворот и широкие рукава, но мальчик не смел кутаться при учителе.

      – Не медли. Начинай.

      – Четвертый протокол был принят после второго антинаучного резо… резо…

      – Резонадоса. Итак. Когда это произошло?

      – В две тысячи двадцать втором году.

      – Что было постановлено? Не тяни. Отвечай чётко.

      – Было постановлено, что научно-технический прогресс привёл нашу планету на край гибели. Он перестал… это… служить людям, и стал служить горстке этих… нечестных стяжателей, поработивших трудовые