Сказки смерти. Сборник 4. Отсутствует

тише. Повисла голова у обессиленной Ели. Распался хоровод, и люди тихо в тень попятились. Постояли понуро, дожидаясь пока последний огонёк в костре не погаснет, и обратно в деревню пошли, друг друга сторонясь. Только с рассветом старики вернутся к дереву, чтобы проверить, приняли боги снегурочку, или отказались.

      А Жданко всё же задумал Елю от морозичей спасти. Любовь его сильнее страха перед сородичами оказалась. Завернулся он в бычью шкуру и схоронился в снегу неподалёку. Голоса у ёлки стихли, но Жданко не спешил убежища покидать – опасался, что хитрая большуха может поблизости охотников для охраны оставить. Лишь когда от холода совсем невмоготу стало, выполз он из сугроба и прислушался. Если бы тут люди остались, они бы снегом скрипели и рукавицами хлопали, ноги и руки согревая. Но тихо вокруг. Только деревья от ветра поскрипывают. Подвигался Жданко, разгоняя кровь и, осторожно ступая, направился к ёлке. Жутковато в ночном лесу. В каждой коряге злые духи мерещатся. Больше всего Жданко заплутать в темноте боялся. Но при таких звёздах ошибиться в пути мог лишь ребёнок неразумный. Скоро он уже стоял на проторенной хороводом дорожке. И нельзя ему дальше. Зайдёт в предназначенный богам круг, и сам погибнет, и любимую не вызволит. Но Елю отсюда не различить. Скрыли еловые ветки девушку от лунного света. Жданко мог лишь надеяться, что старики-морозичи ещё не приходили, и его Еля жива.

      Хватились большухиного сына сразу по возвращении в деревню. Мать отправила троих охотников на поиски Жданко и снова собрала совет решать, что делать с ослушником. Всем было понятно, куда на ночь глядя отправился юноша. Лишать род мужских рук, да ещё и детьми не обременённых – последнее для старейшин дело. Но Правду нужно чтить, и отступник, хоть и большухин сын, обязан понести наказание.

      А Жданко всё морозичей ждёт. Семенит по тропке вокруг ёлки, пытаясь согреться. Но холод всё равно под одежду пробирается, вяжет тело ледяными путами. Испугался юноша, что к приходу стариков он слова внятного от озноба сказать не сможет, и вернулся к своему схрону за шкурой. В ней всяко теплее будет. Бычья шкура на морозе задубела, и он кое-как смог втиснуться в эту мохнатую колоду. Идти теперь можно лишь мелкими шажочками – колени в подол его неуклюжей одёжки бьются. Зато от ветра защита и тепло от дыхания попусту не уходит. Греется Жданко, да про себя повторяет что морозичам говорить будет. Эти за пустые речи одним взглядом в ледышку превратят, но юноша всё обдумал ещё когда ёлку наряжал. Обменяет он Елю на их будущего первенца. От такого ни один бог не откажется. Чистая душа любой девицы ценнее. А Еля ему потом ещё кучу детишек нарожает.

      Со стороны деревни звуки послышались. Сначала ветка треснула, потом снег хрустнул. Вот и морозичи пожаловали. Все трое. Шапки в инее, бороды белые, идут молча, озираются. У каждого посох и котомка за плечами. Решил Жданко, что надо их до круга перехватить, пока они до Ели ледяным посохом не дотронулись. Кинулся было навстречу, да куда там – шкура бежать мешает. Давай он её через верх сбрасывать и кричать, чтоб старики его сперва выслушали. Освободился