Волк для Шарлотты. Марго Генер

словно оценивает достойна ли я вообще в него войти. Терамарский лес славился тем, что ушедшие в него редко возвращались, а жуткий вой и хохот, которые доносились из него в полнолуние отбивали охоту соваться в него даже у самых горячих смельчаков.

      И вот я стою перед ним.

      Некоторое время я боролась с паникой и страхом, которые накатывали с такой силой, что тряслись колени. Мелькнула мысль броситься бежать вдоль леса, но я знала, селяне смотрят с окраины деревни и будут смотреть, когда скроюсь за стволами. Убежать не получится.

      Борясь с эмоциями, я подумала о том, для чего это делаю, о шансе отсрочить свадьбу, о спасении деревни. И, наконец, переступила черту леса.

      Едва оказалась под тенью крон, меня охватила прохлада. Возникло ощущение, что лес отделен от остального мира невидимой стеной, которую мало кто решается преодолеть.

      – И совсем не страшно, – прошептала я, осторожно двигаясь по тропинке и вертя головой. – Просто лес. Просто деревья. Ничего такого.

      Я убеждала себя так горячо, что сама начала верить в безопасность леса. Высоко в ветках чирикают птицы, где-то стучит дятел, в верхушках шелестит ветер. Все выглядит, как в самом обычном лесу.

      Понемногу я начала расслабляться и даже любоваться красотой, которая в Терамарском лесу отличалась от того, что видела в рощах.

      Стволы в три обхвата, покрытая мхом кора, разлапистые ели и высокие сосны, чья хвоя бросает густую тень. Местами встречались кустарники с ярко-голубыми ягодами, хотелось их попробовать, но я знала, что что яркие ягоды часто бывают ядовитыми.

      – Наверное, они уже и не помнят, почему нельзя ходить в Терамарский лес, – стала рассуждать я вслух. – И вообще, наверное, не помнят, как выглядит настоящий лес. А что в полнолуние страшные звуки доносятся… Так, наверное, из любого леса так…

      Я шла по тропинке, которая становилась все уже. Местами она заросла травой, что значит, по ней не ходили уже много лет. Приходилось находить, снова вставать на нее потому, то несмотря на кажущуюся приветливость, я помнила наказ отца не сходить с тропы. И нарушать его не хотелось.

      К тому же иногда возникало ощущение, что за мной наблюдают. От этого по спине проносились мурашки и подкашивались колени. Мелькнула мысль, что это из-за перенесенного ужаса. К тому же я шла почти весь день, и теперь стало смеркаться, а в потемках всегда мерещится страшное.

      Но когда позади хрустнуло, я обернулась.

      На тропе стоял Грэм.

      Взгляд, как у дикого быка, ноздри раздуты, грудь вздымается часто, словно бежал всё это время. Внутри все рухнуло. Я проговорила сдавленно:

      – Что ты… здесь делаешь?

      – Пришел забрать то, что мне обещали, – проговорил он, выплевывая слова и морщась. – Если не честным браком, то так, как считаю нужным.

      – Ты не можешь… – выдохнула я и попятилась по тропе глубже в лес.

      – О, еще как могу, – проговорил он. – Даже больше, чем могу. Тут меня никто не станет наказывать. Никто не узнает. Ты же сама вызвалась идти в Терамарский лес. Все решат,