Под сенью исполинов. Никита Калинин

восьмой принятым летоисчислением».

      Один из членов группы скривился, будто ему повторно ставили прививку от оспы Синдаровича. Это был тот самый теолог – единственный счастливый обладатель бровей.

      Ординатор начал сухое перечисление:

      «Майор межпланетной службы, Подопригора Александр Александрович. Должность: командир экспедиции. Год рождения две тысячи десятый. Экспедиция седьмая по счёту».

      Представленный кивнул. По идее, он должен был держать небольшую речь. Но вместо этого с усталым видом опустился в кресло.

      «Майор межпланетной службы, Нечаев Роман Викторович. Должность: старший офицер безопасности. Год рождения две тысячи двадцать шестой. Экспедиция шестая по счёту».

      Роман поднялся.

      – Очень рад знакомству со… вами, – проглотил он слово «всеми», столкнувшись взглядом со «священником». – Надеюсь на плодотворное сотрудничество. Есть одна просьба, товарищи. Если офицером безопасности сказано, что камень нельзя трогать, то этот камень нельзя трогать. Даже если он – очень важный-нужный-красивый-бежит от вас. Сначала объяснение своего действия, после – само действие. Иначе стреляю на поражение. Шучу. Сначала в ногу.

      Роман сел, сдерживая улыбку. Напротив устало и в то же время весело на него смотрела Рената, которой он заговорщически подмигнул.

      «Капитан межпланетной службы, Буров Тимофей Тимофеевич. Должность: старший инженер. Год рождения две тысячи девятый. Экспедиция восьмая по счёту».

      Истукан поднялся. Трипольский и якут Павлов, сидевшие по бокам, невольно отклонились, чтобы посмотреть ему в лицо – ростом он был около двухсот десяти сантиметров.

      – Вопросы и проблемы, связанные с любой существующей техникой, адресуйте мне. Ответ, если будет, обещаю обстоятельным и компетентным…

      Буров потупил взор и опустился обратно, будто бы недоговорив.

      «Капитан межпланетной службы, Неясова Рената Дамировна. Должность: психосервер. Год рождения две тысячи тридцатый. Экспедиция пятая по счёту».

      Лёгкая улыбка не сходила с округлого, смуглого лица. Так в конце дня улыбались подле детских кроватей матери, воспитывавшие в одиночку двоих сорванцов: умиротворённо и счастливо не смотря ни на что и вопреки всему.

      – Прошу ко мне по любому в-вопросу, – она слегка заикалась, но это её не особо смущало. – Я только к Ясной получила допуск психосервера. Вообще я доктор. Не люблю с-слово «врач». Так что, обращайтесь.

      Она уже села обратно, как вдруг уточнила с улыбкой:

      – В любое в-время!

      ***

      Роман беспокоился о состоянии Ренаты. Выставить напоказ недомогание? Это не про неё. Она скорее скроет, утаит от всех самочувствие. Но сейчас у неё это вряд ли вышло бы: широкий лоб поверху блестел от проступившего пота, а губы были точно накрашенные модной в начале двадцатых годов выбеливающей сосудосуживающей помадой.

      Ренате Неясовой достался особый сплав натуры и призвания. Самоотдача досуха – так относилась она к работе.