Улисс. Том I. Джеймс Джойс

грудой в холодной каменной ступке: волнистые рожки, и каури, и багрянки, а эта вот закручена, как тюрбан эмира, а эта – гребешок Святого Иакова. Добро старого пилигрима, мертвые сокровища, пустые ракушки.

      Соверен, новенький и блестящий, упал на мягкий ворс скатерти.

      – Три, – сказал мистер Дизи, вертя в руках свою маленькую копилку. – Очень удобная штучка. – Смотрите. Вот сюда соверены. Тут шиллинги, полукроны, шестипенсовики. А сюда – кроны. Смотрите.

      Он высыпал на ладонь два шиллинга и две кроны.

      – Три двенадцать, – сказал он. – По-моему, это правильно.

      – Благодарю вас, сэр, – отвечал Стивен, с застенчивою поспешностью собирая деньги и пряча их в карман брюк.

      – Не за что, – сказал мистер Дизи. – Вы это заработали.

      Рука Стивена, освободившись, вернулась снова к пустым ракушкам. Тоже символы красоты и власти. Толика денег в моем кармане: символы, запятнанные алчностью и нищетой.

      – Не надо их так носить, – предостерег мистер Дизи. – Где-нибудь вытащите и потеряете. Купите лучше такую же штуковину. Увидите, как это удобно.

      Отвечай что-нибудь.

      – У меня она часто будет пустовать.

      Те же место и час, та же премудрость: и я тот же. Вот уже трижды. Три петли вокруг меня. Ладно. Я их могу разорвать в любой миг, если захочу.

      – Потому что вы не откладываете, – мистер Дизи поднял вверх палец. – Вы еще не знаете, что такое деньги. Деньги – это власть. Вот поживете с мое. Уж я-то знаю. Если бы молодость знала. Как это там у Шекспира? «Набей потуже кошелек».

      – Яго, – пробормотал Стивен.

      Он поднял взгляд от праздных ракушек к глазам старого джентльмена.

      – Он знал, что такое деньги, – продолжал мистер Дизи, – он их наживал. Поэт, но в то же время и англичанин. А знаете, чем англичане гордятся? Какие самые гордые слова у англичанина?

      Правитель морей. Холодные как море глаза смотрели на пустынную бухту – повинна история – на меня и мои слова, без ненависти.

      – Что над его империей никогда не заходит солнце.

      – Ха! – воскликнул мистер Дизи. – Это совсем не англичанин. Это сказал французский кельт.

      Он постукал своей копилкой о ноготь большого пальца.

      – Я вам скажу, – объявил он торжественно, – чем он больше всего хвастает и гордится: «Я никому не должен».

      Надо же, какой молодец.

      – «Я никому не должен. Я за всю жизнь не занял ни у кого ни шиллинга». Вам понятно такое чувство? «У меня нет долгов». Понятно?

      Маллигану девять фунтов, три пары носков, пару обуви, галстуки. Каррэну десять гиней. Макканну гинею. Фреду Райену два шиллинга. Темплу за два обеда. Расселу гинею, Казинсу десять шиллингов, Бобу Рейнольдсу полгинеи, Келеру три гинеи, миссис Маккернан за комнату, пять недель. Малая моя толика бессильна.

      – В данный момент нет, – ответил Стивен.

      Мистер Дизи от души рассмеялся, пряча свою копилку.

      – Я так и думал, – сказал он весело. – Но когда-нибудь вам придется к нему прийти. Мы народ щедрый, но справедливость тоже