Тайна генерала Каппеля. Герман Романов

и, тяжело вздохнув, добавил: – При стрельбе я буду стоять рядом с вами у орудия…

      Глазково, предместье Иркутска,

      командующий Чехословацким корпусом

      генерал-майор Сыровы

      Призывно гудели паровозы, испуская клубы белого дыма, длинными лентами запрудили большую станцию сотни тяжелогруженных разным имуществом теплушек и платформ. Над обшарпанными, но все еще разноцветными пассажирскими вагонами поднимались в небо многочисленные дымки растопленных печек и титанов. Несмотря на раннее утро, жизнь бурлила, била ключом – между эшелонами и красивым зданием вокзала, хотя и посеревшим от военного лихолетья, бегали люди, главным образом военные, в длинных серо-зеленых шинелях, хотя попадались и гражданские. На входном семафоре хищно ощетинился орудийными башнями бронепоезд, окрашенный в белый маскировочный цвет.

      Восходящее солнце отблескивало брызгами на ледяном покрывале замерзшей красавицы Ангары, играло на граненых штыках суровых часовых, которые редкой цепочкой были вытянуты вдоль эшелонов из синих первоклассных вагонов. На их дверях колыхалось на ветру разноцветье флагов – чешских, французских, английских, северо-американских и японских. Вот только самого главнокомандующего союзными войсками в Сибири дивизионного генерала Жанена в Иркутске уже не было, он спешно отъехал в Забайкалье. Сейчас всеми делами заправлял сам командующий Чехословацким корпусом генерал-майор Ян Сыровы.

      Поездов иностранных миссий тоже не стояло – послы спешно выехали из Иркутска. Именно дипломаты этих держав определяли всю политику своих государств при непризнанном де-юре правительстве адмирала Колчака и две недели тому назад сдали Верховного правителя России эсеровскому Политцентру. Понятное дело, что после такого предательства находиться здесь было нежелательно, и они поторопились отбыть в далекое Приморье, чтобы и там вершить судьбу остатков белой государственности – требование «великой, единой и неделимой России» западные демократии не устраивало по определению.

      Также на станции можно было разглядеть висящие на немногих вагонах итальянские, румынские, сербские и польские флаги. Но то лишь экзотика на бескрайних сибирских просторах, и реальной силы за последними флагами уже не имелось. Особенно за последними двумя – польская дивизия и сербский полк, оставленные на прикрытие отходящих чехов, уже исполнили роль обреченной на заклание жертвы. Теперь на очереди были румыны и итальянцы. А эти несколько вагонов, неподвижно стоящие на станции, суть немногие счастливцы, как-то успевшие проскочить заблаговременно, но тут и застрявшие. И стоять им здесь до морковкиного заговения, как говорят русские. Пока рак на горе не свистнет или не пройдет мимо них последний чешский эшелон. А флаги пусть висят – тут одни голые амбиции, без реальной силы – мы, мол, тоже есть и такие же великие державы…

      В одном из многочисленных вагонов, под флагом недавно появившегося (едва один год прошел) чехословацкого государства, было очень тепло от натопленного